Тьма египетская - [63]

Жрец поскрёб грудь короткими пальцами.

   — У Египта, Верхнего и Нижнего, всегда была одна столица — Мемфис. Династия сменяла династию, но фараон жил здесь, подле великих пирамид, там, где грезит наяву сфинкс. Даже нечистый первый царь гиксосский поселился в Мемфисе, признавая его первенство. Но теперь появились люди, считающие, что пришло время другого города.

   — Если Мемфис ослабел, пусть Египту помогут Фивы, — донеслось с глиняного пола.

Птахотеп вдруг засмеялся:

   — Пусть, воистину, пусть. Но под знаменем Птаха. В тебе я не ошибся, тебя не переделать никакими речами, пусть они будут трижды истинными. Имя Амона слишком глубоко въелось в твою душу, и его не выковырнуть никаким, самым умным словом. Хорошо, что ты не стал притворяться, делая вид, что переубеждён моими доводами, и узрел истинного божественного повелителя. Я бы тебе всё равно не поверил. Такие, как ты, не меняются. Но хвала Птаху, просветляющему умы. Воитель Яхмос не так убог умом, идя по тропам явной войны, он способен узреть и пути тайных замыслов. Он уже ищет защиты от прожорливого Амона и его верховного жреца, и он получит помощь от Птаха и от меня. Он давно уже, хотя и с моей помощью, понял, что верховный жрец Амона мечтает женить своего племянника Мериптаха на одной из дочерей бессильного Камоса. И тогда уделом полководца Яхмоса станут походы, в которых так легко погибнуть, а подлинная власть — уделом Аменемхета. До того как состоится эта свадьба и Яхмос будет привязан к колеснице Амона намертво, Аменемхет не позволит начаться войне с гиксосами, хотя она уже давно назрела. Сердце Яхмоса открыто для слов древней книги, и сегодня же я пошлю ему подарок, ты мог видеть его в воротах крепости, безумный убийца. Оказавшись в руках Яхмоса, этот подарок окончательно развяжет ему руки и позволит полностью сбросить со своего рода ярмо Амона. Я оказался прозорливее всех, и только потому, что Птах меня надоумливал.

Птахотеп откинулся на спинку кресла, тяжело дыша и закатывая глаза. Мухобойки щёлкали над его головой. Небамон сосредоточенно следил, как отражается в бронзовом лезвии луч солнца, пробравшийся через узкое окошко под потолком комнаты. Он поинтересовался у задыхающегося жреца, что делать с преступником. Он готов был казнить его любым из многочисленных известных ему способов. По размерам задуманного преступления Са-Амон заслуживал казни, и особо жестокой и особо продолжительной.

Жрец отрицательно покачал головой, покрытой платком. Продолжительная казнь не годится, потому что ему, Небамону, надлежит сегодня же отправляться в Фивы, сопровождая подарок Яхмосу.

   — Тогда безносого можно просто бросить на жаре связанным, к закату он погибнет.

   — Нет, ты возьмёшь его с собой.

Небамон вопросительно покосился на жреца.

   — Я решил отправить Яхмосу не один подарок, а два. Он считает, что я слишком уж горяч в своей ненависти к Аменемхету, и полагает, что необходимо относиться с уважением к его возрасту и авторитету. Пусть он посмотрит на этого Аменемхетова посланца и расспросит его. А ты ещё кое-что расскажешь ему от себя.

27

   — Вот я и записал всё, и спрячу свиток в прочном медном сосуде. Однако, сказать по правде, без ответа остался мой самый главный вопрос, — сказал Аменемхет.

   — Спрашивай.

   — В чём, скажи, ваша выгода?

   — Чья выгода?

   — Ваша. Вашего Авариса. В чём выгода от этой невидимой повсеместной власти?

   — Мир.

   — Я уже понял. Действуя скрытно и упорно, вы овладели всем миром царств и городов, но какая здесь польза? Ведь самая большая сладость власти — в славе, а вы не можете высечь надписи на стелах и объявить на площадях, кто есть обладатель и управитель всего. Вы не можете повалить истуканов чужих отвратных вам богов даже в Египте, где правите открыто. Пусть над миром полная ваша победа, но каковы плоды её?

   — Оставим богов до другого раза. А свой ответ я повторю — мир. Убивание войн. Вспомни, сколько раз за время нашего правления Египет подвергался опасности со стороны соседей. Ни единого раза. И не то, чтобы наши конники отгоняли врага, просто враг не появлялся ниоткуда. Даже если в голове какого-нибудь правителя и возникала жажда битвы и крови, всегда наготове был способ остудить его и переправить чрезмерную силу в мирный канал.

   — Так ли уж всегда? Ты сам говорил о нежелательном походе Муршиля на Вавилон.

   — Ты прав, бывали и у нас несчастные годы. И я уже объяснил, почему армия хеттов отправилась в этот нелепый поход. Потому только, что ослабла наша сила в том месте. Взвихрилась стихия, и расчёт не поспел за её порывом. Но так бывает редко, и по ходу времён мы накапливаем опыт.

   — Но что вам в этом мире, ведь он полностью хорош только для купцов, а Аварис, насколько известно, никогда не желал себе места на главной базарной площади?

   — Да, правда, торговля весьма и весьма важна. Управляя ею повсюду, мы незаметно наполняем свою казну, не налагая ни на кого прямой дани, что всегда чревато брожением и восстанием. Никто, даже большинство богатых торговцев, даже правители Сидона и Тира не знают, куда уходит каждая восьмая золотая монета, из тех, что звенят на рыночных прилавках во всех портах. Без подвалов, забитых золотом, любая, самая хитроумная тайная власть превращается просто в тень. Но не только в золоте дело. Мир хорош тем, что он делает мир прозрачным.