Тито Вецио - [50]

— Я намерен сообщить избранным сведения огромной важности и поэтому удалил непосвященных. Слушайте же и молчите. Вы только что прославляли жизнь, страдания и смерть Бога. Вы воспевали воскресшего и поклонялись ему, как посланнику небес возобновленного мира. Знайте же, избранные, что народы уже ждут этого бога — победителя смерти. Пророчества не замедлят осуществиться. С востока явится тот, перед лицом которого исчезнут презренные боги греческого и латинского Запада. Вот в чем заключается тайна будущего. Пусть каждый из посвященных вникнет в смысл этой великой тайны и сохранит его для самого себя, не передавая непосвященным… Теперь, когда я сообщил вам то, что не должно выйти за пределы нашего круга, можете отворить малые двери и ввести по святителя и желающего посвятиться.

Через маленькие двери, совершенно незаметные на фоне стены амфитеатра, в базилику вошли два человека. Один из них был одет во все черное, с повязкой огненного цвета на голове, ничем не закрытым, очень красивым, но строгим лицом, словно выточенным из холодного мрамора, и неуловимо напоминавшим сфинксов — хранителей амфитеатра. Лицо второго тоже было открыто, но об этом можно было только пожалеть, поскольку ему было далеко до серьезности и красоты его напарника — оно было пошло, бессмысленно и искажено страхом. С лица его капал холодный пот, всклоченные волосы, словно с испуга, стояли дыбом, он весь дрожал, будто только что избежал самой страшной опасности, какую только можно себе представить. Одежда его состояла из звериных шкур, что было ему очень к лицу, поскольку у него, действительно, был дикий, отвратительный вид.

Первым был Аполлоний, занимавший в этом таинственном и загадочном обществе весьма важную и ответственную должность Посвятителя. Другой — Гай Матиний, один из самых богатых серебряников (банкиров) Рима той эпохи. После недавней смерти своего отца, старого изверга и скряги, по слухам, убитого своими же слугами и невольниками, он унаследовал огромное состояние, причем не только в звонкой монете, но и прекрасные дворцы, виллы, земли.

— Посвятитель, — спросил Аполлония главный жрец, — кого ты сегодня привел?

— Я привел человека, который желает сбросить звериную одежду, совершенно возродиться и быть достойным избрания, очистившись водой и огнем.

— В таком случае снимите с него эту одежду и оденьте белую тунику посвященных. Пусть выпьет чашу забвения, приготовится к испытанию священным огнем, после чего пройдет через возрождающую купель.

По знаку верховного жреца все эти церемониальные действия были исполнены в указанном порядке. Посвященного одели в тунику льняного цвета, хотя в действительности она была сшита из почти несгораемой ткани, так как новичок должен был пройти по костру, пламя которого поддерживали сучьями аравийского бальзама, египетского терновника и других благовонных и сильно воспламеняющихся пород деревьев.

После того, как посвященный прошел сквозь пламя костра, верховный жрец полил его очистительной водой из священного сосуда.

По окончании торжественной церемонии очищения верховный жрец несильно ударил по щеке новичка и, возложив руки на его голову, принял в число избранных. Между тем один из младших жрецов, исполнявший роль глашатая, громогласно объявил имя, под которым должен быть известен вступивший в это таинственное и секретное общество. Имя, данное вновь посвященному, было Эдип. И, странное дело, когда оно было произнесено, Гай Матиний вздрогнул и пошатнулся, точно священный вол, по голове которого, несмотря на все венки и золотые рога, нанесен тяжеловесный удар молотом жертвоприносителя.

Все окружающие это обстоятельство отнесли, конечно, на счет волнения вновь посвященного: Лишь один Аполлоний сдержанно улыбнулся, но и на это никто не обратил внимания.

Провозглашением имени вновь посвященного все церемонии и обряды были закончены. Главный жрец приветствовал общину в установленном порядке, и жрец, у которого вновь оказался священный сосуд, погрузил ветвь розмарина в очистительную воду и окропил ею всех присутствоваших. Между тем глашатай произнес таинственное «coux om pax». После того, как глашатай произнес эти слова трижды, все двери базилики отворились, опять будто сами по себе, верховный жрец, избранные и вновь посвященный удалились. В зале остались лишь шесть младших жрецов, посвятитель Аполлоний и двое эфиопских слуг, тушивших свет, убиравших вазы, облачения и всю остальную утварь, служившую для священных обрядов.

Оставшиеся в базилике жрецы ни капли не стеснялись присутствия слуг. Впрочем, их нельзя было стесняться. У несчастных были вырезаны языки, чтобы они не сболтнули лишнего. Процедура переодевания этих честолюбивых комедиантов, принявших посвящение не по убеждению, а ради достижения своих корыстных целей, была чересчур непринужденной. Они небрежно сбрасывали облачения и предметы, за минуту до того считавшиеся священными.

Первый, облаченный в ярко-красную мантию, державший во время церемонии в руках скипетр и меч правосудия, сбросил с лица покрывало и теперь в этом человеке нетрудно было узнать сенатора Марка, квестора убийств, занимавшего должность, чем-то соответствовавшую современному прокурору.