Тито и товарищи - [3]

Если бы Йосип Броз родился и вырос в нескольких километрах от своего села, в долине Быстрице, в доме его матери Марии, которая была словенкой, возможно, его судьба сложилась бы по-другому. Благодаря тому, что католическая церковь имела разветвленную сеть своих организаций в Люблянском епископстве, местный священник обратил бы внимание на его одаренность и, скорее всего, отправил бы его на обучение в епископские учебные заведения в столице Крайны. Оттуда ему была бы открыта дорога в семинарию и на богословский факультет, или в университет – если бы ему удалось избежать принятия духовного сана. (Его верующая мать надеялась, что он станет священником.) Но поскольку он родился и рос в Загорье, где хорватская католическая церковь не имела такой организации, как словенская в Крайне, о его воспитании никто не позаботился. Он закончил лишь четыре класса начальной школы и несколько лет подготовительной. Кроме того, когда мальчику было 12 лет, пьяница – сельский священник – дал ему затрещину и отругал за то, что, выполняя обязанности служки, он после мессы недостаточно расторопно помог ему снять облачение. Йожа этого не простил: «Хотя я продолжал ходить на мессу по воскресеньям, поскольку этого хотела мама, думаю что с того момента я распрощался с церковью»[16]. Он родился в семье, которая изначально не принадлежала к числу бедняков, но вскоре обнищала – она была «благословлена» 15 детьми (восемь из них умерли в раннем возрасте). Поэтому уже в подростковом возрасте Йосипу пришлось самому зарабатывать себе на хлеб[17]. Отец Франц, человек слабохарактерный – «черный как черт», – пьянствовал и был вынужден продать тот маленький земелный надел, которым владел[18]. О нем Тито говорил неохотно, да и о крестьянах своего родного Загорья был плохого мнения. «Те, кто не согласен с вами, – рассказывал он через много лет, – стоят в стороне, нахлобучив на лоб шапку и засунув руки в карманы. Они очень пассивны и не умны»[19]. С другой стороны, он с детства слышал рассказы о крестьянских восстаниях, охвативших его родные края во второй половине XVI в., о трагической гибели Матии Губеца и его единомышленников в результате поражения в 1573 г. Не случайно в его рабочем кабинете в Белграде висела огромная картина Крсты Хегедушича, на которой были изображены восставшие крестьяне во время битвы при Стубице[20].

Сначала Йосип хотел стать портным, его привлекала красивая одежда, но сельский учитель полагал, что он беспокойный мальчик и такая сидячая профессия – не для него. Так что он устроился на работу в одно кафе в Си-саке – он выбрал профессию официанта, потому что они казались ему элегантными. Однако вскоре он ушел оттуда и поступил учеником в слесарно-механическую мастерскую. Беспокойная душа: закончив обучение ремеслу в 1910 г., он несколько раз менял места работы – побывал в Хорватии, Крайне, Чехии, Баварии, Рурской области и Австрии. Даже собирался эмигрировать в Америку, но добрался только до Триеста, и там ему пришлось бы худо, если бы местные социал-демократы не организовали для таких бедняков, как он, питание на общественной кухне[21]. В Загребе в 1910 г. Броз вступил в Союз рабочих-металлистов, а на следующий год – в Союз социалистической молодежи, а это означало, что он автоматически стал членом Социал-демократической партии[22]. «Наша молодость, – вспоминал его ровесник Мирослав Крлежа, – проходила на тех безнадежно скучных и серых улицах загребского Нижнего Города <…>, где забегаловки бедны и вонючи, в лавках пахнет мукой и сушеной треской, как в самой убогой провинции, и в пустых трехэтажных домах живут низкооплачиваемые серые служащие некой серой и скучной империи, находящейся на смертном одре»[23].

Осенью 1912 г. Тито призвали в армию, где вскоре он получил должность «водника» (младшего сержанта). Так в 21 год Йосип стал одним из самых молодых унтер-офицеров в императорской армии[24]. Раньше он являлся членом физкультурного общества «Сокол», и поэтому был хорошим спортсменом, отличным лыжником и фехтовальщиком. Он считал, что получил не золотую, а только серебряную медаль на общеармейских состязаниях по фехтованию в Будапеште исключительно из-за того, что был хорватом, а его соперник происходил из графского рода[25]. Даже в последующие годы он не испытывал враждебных чувств по отношению к Габсбургской монархии и полагал, что она была хорошо организованным государством, хотя в то время его уже вдохновляла югославянская идея. Однажды, когда разговор зашел о черногорском короле Николе, которого Милован Джилас пренебрежительно назвал «опереточной фигурой», Тито возразил: «Э, нет. Мы, молодые, ему симпатизировали – он был мужественным человеком, патриотом, югославянином…»[26] Также он до конца жизни был привязан к своему родному краю. О том, кто он по национальности, Йосип впервые узнал в четыре года от своего деда-словенца Мартина Явершека, в доме которого в селе Подсреда он часто бывал в дошкольные годы. Пытаясь уговорить внука слезть с груши, на которую тот забрался, дед сказал: «А ну-ка слезай, маленький хорватик»[27]. В 1971 г., во время наибольшего обострения конфликта с загребскими «либералами», которые, по его мнению, слишком попустительствовали местным националистам, он, уже слегка захмелев, сказал Савке Дабчевич-Кучар, первому секретарю Союза коммунистов Хорватии: «Вы действительно думаете, что у меня нет никакого чувства национальной принадлежности, что я совсем не ощущаю себя хорватом, что я еще молодым пролетарием вышел в мир, и пролетарский интернационализм уничтожил во мне всякое национальное чувство. Я, конечно, интернационалист, ведь мы – коммунисты, и мы все должны быть интернационалистами! Но я – хорват!»