Титаны - [7]

Что нравилось в Ницше? Что привлекало?

Конечно же полный набор его отрицаний. В своем отрицании он не потрясал профессионального солдата, равнодушного к кровавой стороне своей профессии. Но Ниетже потряс профессиональных, высококачественных буржуа, только и составляющих тогда аудиторию общества старой Европы. Помимо буржуа там, в аудитории Европы, практически не было четвертого сословия, людей в кепках еще не было, они появятся к концу Первой мировой войны, вылезут из окопов, вымоют руки и будут искать ответы на накопившиеся в войне кровавые вопросы. А пока общество — это буржуазия.

Для индуистов, привычно проламывающих ритуальным молотком череп умершего родственника, дабы могла бы выйти на свободу душа, Ниетже всего лишь больной бессонницей измученный европеец, потерявший баланс. Для рабочего, измученного станком, Ницше также не ахти какой бунтарь, а вот для ужинающих с крахмальными салфетками он был бунтовщик тотальный.

Ниетже устроил из своей духовной, интеллектуальной жизни — бунт против западной буржуазной цивилизации. Это важно, что он классовый враг буржуазии.

Ниетже весь посвящен теме «Как себя вести человеку, явившемуся в этот мир». И вместо смирного подчинения буржуазной морали он подсовывает бунт.

Удивить европейцев всегда было немудрено. Чтобы удивить столь немудрящие, в большинстве своем, создания достаточно было перевернуть, скажем, иудео-христианские заповеди. Если «не убий», то «убий», если «не укради» — «укради», «возжелай жену ближнего своего» и «падающего подтолкни». «Стройте свой дом у подножья вулкана» — всего лишь клич разрушения ужина с крахмальными салфетками.

(Самое страшное для вида человеческого — людоедство и принесение человеческих жертв, как было у ацтеков [вырывание сердца, кажется]. У Ниетже нет разрешения на людоедство. А вот свергший Ниетже с трона Адольф Гитлер в своем мистическом расовом социализме свободно допустил массовые убийства, — в сущности, принесение массовых жертв, — и вплотную приблизился к людоедству. То есть осталось ненарушенным только это табу.

А разве человечество неспособно институционализировать людоедство?

Я уверен, что способно будет, если появится надобность, скажем, недостаток пищи. Институционализирует без особого ущерба для коллективной психики.)

Ницше мыслил столь свободно, что у буржуазии дух захватывало. А он пытался выбраться из ее тенет. Как мы уже убедились из довольно пристального взгляда на его жизнь, ему, как личности, так и не суждено было совсем порвать с буржуазными нравами. Как Базаров — герой романа Тургенева «Отцы и дети» не изнасиловал Одинцову, так и Ницше не заставил себя просто завалить свою прусско-нерусскую Лу Саломе и воспользоваться ею. Буржуазная мораль заставляла его жить не сверхчеловеком.

Зато он добивал христианство. Христианство к концу XIX века всем надоело и всех измучило. Нужен был Христос четвертого сословия, Христос рабочего класса. Нужен был новый посредник (Христос ведь Посредник) с новым кодексом для четвертого сословия, чтоб там были не табу, но яростные свободы. Христос для трудящегося класса, восстающего против правящего класса буржуазии. Проще и современнее. Сильный, с мышцами, налитыми физическим трудом. В кепке, но духовно похожий на голых, измазанных белой и красной глиной повседневных святых Индии.

Ницше написал тексты для сверхчеловека — «Так говорил Заратустра». В его «Заратустре» много от буддийских притч; от стоиков-самураев и немытых полуголых святых рабочих классов Индии, святых низших каст.

Но сверхчеловек у него не получился. Получился набор текстов для театрального актера. Он забыл, что Сверхчеловек не может так много говорить, что Святой — это молчание. А Заратустра — болтун. Христос рабочего класса не получился. Пусть он и избрал форму Евангелий. Получилось напыщенно. Скорее пародия на Евангелия.

Да-да, Сверхчеловек — это попытка создания Христа для четвертого сословия. Уходя из буржуазии, Сверхчеловек не ушел из буржуазии. Недостаточно жестокости. Его Христос слишком много говорит. Бубнит, вызывая сон.

(Пришел Гитлер, немного дебил, это он стал черным Христом четвертого сословия. Христос ведь должен быть немного дебилом.)

Ниетже искал выхода из старого христианского человека. Не нашел. Выход этот был в действии. Простой: кованые сапоги штурмовиков по хмурым берлинским мостовым вышибают искры. Кровавые политические драки штурмовиков и коммунистов. И те и другие — четвертого сословия.

Ниетже обсуждал в своих книгах, — каким будет Гитлер. Он пророчествовал для Гитлера.

Черный царь этот Гитлер. Черный Христос.

Черный пророк этот Ниетже.

Ниетже не философ, он — посланник.

Вместо освобождения мира для четвертого сословия, он сошел с ума. Ел собственные экскременты. Вероятнее всего, вволю мастурбировал (в Сабурке, в сумасшедшем доме, куда я попал в 17 лет, все больные манией величия мастурбировали отчаянно. Видимо, есть связь сексуальности с манией величия и с величием). Он молчал спиной, полулежа, прильнув к коленям сидящей у его изголовья женщины (матери или сестры) в сумерках германских больниц. Успокоенный прикосновением к женщине. Ел с аппетитом, задавливая в себе движение, усилие, мысль — искру для деяния. Ведь вначале была мысль, а не слово и не действие. Мысль.