Титаник: Последняя ночь «Титаника». «Титаник». Взгляд через десятилетия - [17]

Мистер и миссис Люсьен Смит, мирно беседуя с мистером и миссис Слипер Харперами, сидели в гимнастическом зале рядом со шлюпочной палубой. «Механические лошади» остались теперь без седоков: супруги Асторы ушли куда-то в другое место. И наконец никого не было на велоэргометрах, столь популярных среди пассажиров, которые любили крутить педали, наблюдая за показаниями красной и синей стрелок на белом циферблате. Находиться в помещении гимнастического зала с покрытыми линолеумом в яркую шашечку полами и удобными плетеными креслами было гораздо приятнее, чем на шлюпочной палубе. Здесь было определенно теплее, да и спешить, казалось, было некуда.

В почти пустом курительном салоне на палубе А возле стола спокойно сидели четверо мужчин: Арчи Батт, Кларенс Мур, Фрэнк Миллет и Артур Райерсон; похоже было, что они намеренно обособились здесь, подальше от шумного столпотворения, царившего на шлюпочной палубе.

Глубоко внизу смазчик Томас Рейнджер, начав выключать некоторые из 45 вентиляторов, обслуживающих машинное отделение, вспомнил о тех вентиляторах, которые ему надо было отремонтировать завтра. Электрик Алфред Уайт, обслуживавший динамо-машины, варил на вахте кофе.

А на корме «Титаника» рулевой Джордж Томас Роу все еще мерил шагами палубу, продолжая нести свою одинокую вахту. Он никого не видел и ничего не слышал с тех самых пор, когда мимо него почти час назад плавно проследовал айсберг. Внезапно он с изумлением увидел спасательную шлюпку на воде неподалеку от правого борта лайнера и тотчас позвонил на мостик: знают ли там, что возле «Титаника» плавает шлюпка? Недоверчивый голос на другом конце провода поинтересовался, кто говорит. Роу объяснил, и до людей на мостике дошло, что о рулевом просто-напросто забыли. Ему велели незамедлительно отправляться на мостик и прихватить с собой несколько ракет. Роу спустился в кладовую, взял дюжину ракет в жестяной коробке, затем стал подниматься наверх, в носовую часть судна. Он оказался последним на «Титанике», узнавшим о том, что произошло.

Другие уже знали об этом слишком хорошо. Пожилой доктор О'Локлин шепнул стюардессе Мэри Слоун:

— Наши дела из рук вон плохи, дитя мое.

Стюардесса Энни Робинсон стояла неподалеку от почтовой кладовой, где было видно, как на палубе F поднимается вода. Покуда она ломала голову над тем, что делать с мужским кожаным саквояжем, брошенным кем-то в коридоре, появился судовой плотник Хатчинсон с лотлинем в руках; он казался озадаченным, сбитым с толку и вне себя от расстройства. Несколько позже мисс Робинсон столкнулась на палубе А с Томасом Эндрюсом. Тот встретил ее по-родительски строго:

Я, кажется, велел вам надеть спасательный нагрудник!

Да, — отвечала она, — но мне показалось, что я в нем выгляжу ужасно.

Позабудьте о красоте. Наденьте нагрудник и ходите в нем, чтобы вас видели пассажиры.

Но он такой некрасивый.

И все же наденьте… Если вы дорожите своей жизнью, наденьте его.

Эндрюс очень хорошо понимал людей. Обаятельный, энергичный, он всюду поспевал, всем помогая. И люди, естественно, охотно обращались к нему. К каждому у него было особое отношение, зависящее от того, какого он был мнения об этом человеке. Болтливому стюарду Джонсону он сказал, что все будет в порядке. Мистеру и миссис Элберт Дикам, его случайным компаньонам по обеденному столу, он поведал:

Разрушена часть корпуса в носу, но «Титаник» не потонет, если выдержат его кормовые переборки.

Опытной стюардессе Мэри Слоун Эндрюс сообщил:

Положение очень серьезное, но, чтобы не было паники, дурные вести надо от пассажиров скрывать.

Джону Б. Тэйеру, пользовавшемуся его полным доверием, он сказал, что судну «осталось жить немногим более часа».

Некоторым членам команды ничего говорить было не нужно, они и без того уже знали обо всем. Примерно в 0 часов 45 минут матрос первого класса Джон Поингдестр покинул шлюпочную палубу, чтобы взять свои резиновые сапоги. Он отыскал их в надстройке на носовой части палубы Е и отправился было снова наверх, когда деревянная перегородка, отделявшая его кубрик от какого-то помещения для пассажиров третьего класса на правом борту судна, внезапно рухнула и в кубрик хлынула забортная вода; очутившись в ней по пояс, Поингдестр с большим трудом выбрался наружу.

Ближе к корме стюард обеденного салона Рей пошел в свой кубрик на палубе Е, чтобы взять там пальто и одеться потеплее. Возвращаясь наверх, он направился по «большой шотландской дороге» в нос «Титаника» к парадной лестнице. Теперь здесь уже не было шумливой толпы кочегаров и пассажиров третьего класса; в этом широком рабочем коридоре царила тишина, если не считать хлюпанья воды, которая текла по коридору.

Еще ближе к корме помощник второго стюарда Джозеф Томас Уит спустился в свой кубрик на правом борту палубы F, чтобы забрать там кое-какие ценные вещи. Кубрик находился рядом с турецкими банями — сверкающими показным великолепием покоями, в интерьере которых викторианский стиль соперничал с «периодом» Рудольфо Валентино. Мозаичные полы, покрытые сине-зеленой плиткой стены, золоченые балки на красноватом потолке, колонны с облицовкой из резного тикового дерева — все это было еще абсолютно сухим.