Тишина - [70]

Ужин был окончен. Все молчали. Я взялась убирать со стола, мулатка ушла на кровать и забилась в угол. Мужчины вышли на улицу, но я слышала их приглушенные голоса, а значит, они не ушли далеко, а стоят у самых дверей.

Закончив с посудой, подошла к кровати, и, сев, обняла ноги подруги.

— Аська не представляешь, как это было страшно. В тот вечер, когда я отвлекла медсестру, чтобы ты пробралась в свою палату, они меня поймали. Я думала меня убьют. Я сидела в комнате без окон, куда меня заперли и тряслась. Мне было очень страшно, и я молилась лишь об одном, чтобы скорее умереть. Когда ужас меня обуял так, что мутилось перед взором, зашел главный по Лагерю и мило поинтересовался, зачем я это сделала, я молчала. Они начали меня бить и, в итоге, я призналась, что похоронила друга рядом с могильником. Мне подумалось, что лучше они выкопают Эрика, чем навредят тебе. Ему уже было всё равно. После меня не отвели в общую палату, а заперли в одиночную, как тебя. Только условия у меня похуже были. Меня привязали к кровати и обкололи. После, я приходила в себя лишь перед операциями. У меня было такое чувство, что это делали специально, чтобы сообщить, что у меня вырезают. Они забрали одно лёгкое, часть печени, почку и все внутренности которые отличали мой организм от мужского. Мне, наверное, на всё было плевать, кроме последнего. Я стеснялась тебе сказать, но с тех пор как я оказалась на улице, я мечтала только об одном. Что рано или поздно я всё-таки создам свою ячейку, но такой как я, вряд ли бы дали ребёнка, я слыхала, что есть ещё те, кто рожает детей, а не выращивают. Мы бы убежали, и у меня был бы ребёнок… тогда я не знала, что я всё равно не смогу родить. Сейчас-то Риши всё растолковал… как больно Ася, когда умирает мечта! Как больно! Теперь уже точно я никогда не буду матерью… я никому такая не буду нужна… зачем я живу? Я помогла тебе… теперь мне надо уйти… — её речь звучала сбивчиво, иногда девушка всхлипывала и стирала тихо катившиеся по щекам слёзы.

— Ты в своём уме? Я никуда тебя не отпущу! Кара, ты мне нужна! Ты мой единственный друг. Я не представляю, как будет у нас с мужем… сейчас у меня есть только один человек, на которого я могу положиться! — мои слёзы капали на записку, когда я её писала. Девушка прочла её и лишь печально улыбнулась:

— Хорошо, я останусь. Разницы нет…

— Кара, это война… сколько детей остаются без родителей… как Конор, например…

Подруга погладила меня по голове, уткнулась своим лбом в мой и разрыдалась, я от неё не отставала, по моим щекам стекали солёные капли.

52

Мы так и уснули, проснулась я от того, что чьи-то руки бережно уложили меня на диван.

Когда я в следующий раз подняла веки утро медленно вкрадывалось в нашу землянку — снаружи слышались приглушенные звуки, говорящие о том, что весь окружающий мир проснулся, подруга ворочалась в своей кровати, медленно просыпаясь, Риши ещё похрапывал, любимый уже дышал ровно и, может я не права, но мне казалось, что он уже проснулся и лишь лежит с закрытыми очами. Я уверенно села, как бы там не было на душе, тело требует подзарядки и движения, потому я направилась, наощупь, готовить завтрак. На мою суету и вкусные запахи жители земляники, потягиваясь, пришли к кухонному столу.

После завтрака Риши ушел, мулатка сидела на диване, бездумно уставившись на стену, дорого бы я дала, чтобы узнать какие мысли варятся у неё в мозгах. Я боялась, что подруга совершит какую-нибудь глупость. Герман стоял, прислонившись спиной к столу и смотрел, как мои руки проворно моют одну тарелку за другой.

— Как смотришь на то, чтобы немного прогуляться? — спросил он, когда последняя тарелка была вытерта и легла на своё место, в шкафчике. Я согласно кивнула, — Кара, мы с Асей пройдёмся. Побудь пока здесь.

— Хорошо, — слова подруги звучали тускло и безжизненно, ей богу пока она болела я меньше за неё беспокоилась.

— Я поговорю с Риши, но думаю, мы и тебе устроим экскурсию сегодня-завтра.

— Думаешь, стоит? Помнится, выращенных тут не жалуют.

— Всё будет нормально, — голос супруга звучал жёстко и уверенно, — Ася пойдём, — он увлек меня к выходу. Я разрывалась, мне совсем не хотелось оставлять подругу одну, но и хотелось с ним поговорить, да и наверху я ещё не была при свете дня, ночи тут были такие, что дальше своего носа и не увидишь. Всё же второе желание пересилило, и я пошла за супругом.

Оказавшись наверху мне на секунду показалось, что я ослепла и оглохла, а лёгкие заполнились чем-то вязким. Солнце слепило, отражаясь от капелек на листьях, сообщая о том, что ночью был дождь, оно светило так, как будто лето вошло в свою силу, но я ведь помнила, что месяц назад лежал снег, но лежал ли он здесь это был вопрос. Звуки, их были миллионы или даже миллиарды, птички, жуки, звери, люди — всё смешалось в дикую какофонию. Ночью этого многоголосия не было, но сейчас шум заполнял разум, мешая ясно думать, а может я уже просто разучилась жить среди живых существ? В Лагере у меня была слишком тихая комната, явно со звукоизоляцией, землянка тоже почему-то сильно заглушала звуки. А воздух тут был какой-то дивный, непривычный, я не первый раз это уже замечала, он был такой влажный, что казалось, не вдыхаешь его, а откусываешь.