Тишина - [96]
Впереди стояла сплошная пелена тумана, их катер нырнул в нее.
Из тумана выступил мост Лангебро. Он был перекрыт. Но у здания профсоюза торговых и офисных служащих стоял полицейский автомобиль. Если тебя лишили водительских прав в двух европейских странах, ты инстинктивно начинаешь искать глазами полицейского с радаром. Каспер обнаружил его на противоположном тротуаре моста рядом с наблюдательной вышкой. Африканка тоже его заметила.
— Нас увидят, — сказала она, — и вытащат наверх, здесь повсюду морские патрули.
Каспер сделал знак, — и катер свернул в каналы Кристиансхауна. Большая часть квартала была эвакуирована, окна офисов были темны, окна покинутых квартир — тоже, на улицах никого не было. Катер скользнул в арку моста под улицей Торвегаде. Своды арки усиливали все звуки, вогнутые поверхности фокусируют звук в одном центре, арки мостов — это акустические хрустальные шары, они собирают все сигналы из окружающего мира. Каспер слышал эхо пустых квартир. Он слышал звук воды, просачивающейся через кирпичную кладку. Звук начинающихся разрушений. И где-то вдали — непонятно откуда взявшийся звук тропиков.
В самом последнем доме на улице Овергаден Ниден Вандет, где-то высоко, сквозь плотные шторы пробивались узкие полоски света.
2
Птицы из влажных тропических лесов не пели, они смеялись, визгливо кричали и хрипели. Позади мерещилась крутая голубая тень Килиманджаро, окутанная легким туманом. У подножия горы — сочная зелень равнин Серенгети. Перед саванной — тропический лес и птицы. Перед тропическим лесом — женщина, сидящая в кресле у столика, на котором стояли две бутылки какого-то спиртного и бокал.
Ей могло быть девяносто пять, а могло быть и двести девяносто пять лет. Когда-то давно, в доисторические времена, она слилась с креслом, и уже невозможно было определить, где кончается человек и начинается массивная мебель.
Каспер подъехал к столику. Он все еще не решался дышать. Слишком уж сильным был запах — запах смерти и ликера.
Африканка осталась у двери.
— Это мучные черви, — сказала сидящая в кресле женщина. — Для птиц. Они заползают под ковер и разлагаются там. Ничего не поделаешь. Возьмите стаканчик, мой милый, а как вы меня нашли? Кто эта черная малышка?
В комнате могло бы быть светло, воздух мог бы быть свежим — шесть окон выходило на канал. Но они были закрыты шторами и жалюзи.
— Я сын Максимилиана Кроне.
— А нет ли у нас какого-нибудь удостоверения личности, мой милый?
Кожа ее лица была безжизненной — как у восковой куклы. Один глаз в серую крапинку слепо смотрел в джунгли, второй был черным и напряженно-выразительным. Он изучал паспорт Каспера.
Помещение было большим, но непроходимым. Джунгли вырастали из огромных керамических горшков, стоящих на нейлоновом ковре перед фотообоями с африканским пейзажем. Перед растениями — стол, стул и штативы с оранжерейными лампами. Среди зарослей летала, по меньшей мере, сотня птиц. Остальные две трети помещения были заняты компактной массой бумаги и картона. От пола до потолка все было забито однородными глыбами, состоящими из книг, фотоальбомов, пачек писем, журналов, почтовых открыток, архивных ящиков, каталожных ящиков, картин и свернутых плакатов.
— Это лишь третья часть, — пояснила она. — Остальное находится в архиве Королевской библиотеки. Включая фильмы и видео. Полторы тысячи часов записей.
— Вы были знакомы с моей бабушкой.
Приподняв одну из бутылок обеими руками, она развернула ее к Касперу, он покачал головой. Она налила себе. Сначала из одной бутылки, а потом из другой, это был зеленый и желтый шартрез. Она смешала их в соотношении один к одному.
Бокал был узкий. Но небольшой диаметр с успехом компенсировался длиной — он был высоким, как цветочная ваза. Возможно, для того чтобы сократить долгий путь от стола ко рту. Если очень надо будет выпить.
Надо было очень. Она выпила, словно рабочий с пивоварни, заливая в себя жидкость и не делая при этом никаких глотательных движений. Потом она отставила стакан и прищелкнула языком.
— Надо себя баловать. Особенно если живешь в одиночестве. Хенри умер десять лет назад.
На полу Каспер увидел свидетельство того, как она себя баловала. Два ряда бутылок, аккуратно выстроенных в линию, словно реквизит перед представлением, — по двадцать с лишним штук каждого цвета. Мозг ее, должно быть, был словно зеленый грецкий орех, законсервированный в спирте и сахаре. Похоже, что ему ничего не удастся узнать.
— Твоя бабушка приехала в Данию с «венскими детьми». В марте двадцатого года. У каждого на шее был специальный паспорт. В Австрии они бы умерли от голода. Она приехала в той же группе, что и Илона Визельманн. Впервые выступала в «Маленькой монахине» в Королевском театре, в восемнадцать лет. Одна из многочисленных подруг Эрнста Рольфа. Вышла замуж за Стентофта. Того самого, автора песни «Твое сердце в опасности, Андресен».
Птицы смолкли. Какой-то звук стал наполнять помещение. Звук приводимой в действие абсолютной памяти.
— Твою бабушку отдали на воспитание. В семью, владевшую мастерской, где делали вышивки. В Эрёскёпинге. Девицу это, черт возьми, не очень-то устраивало. Какие-то каторжные работы. В первую зиму она ушла по льду в Свенборг. Тогда в цирковые представления в шатре включали ревю. Она уехала с одним из исполнителей ревю. Сохранилось ее фото с тех времен. В пальто наполовину из овечьей, наполовину из верблюжьей шерсти. Страшное, как смертный грех. Пальто.
«Фрекен Смилла и ее чувство снега» — самый знаменитый роман датского писателя Питера Хёга. Написанный автором от лица полугренландки-полудатчанки, он принёс автору поистине мировую славу, был переведён на три десятка языков, издан миллионами экземпляров и экранизирован. Эта книга о том, как чувствует себя в большом городе человек, различающий десятки видов снега и льда и читающий следы на снегу как раскрытую книгу. О том как выглядит изнанка современного европейского общества — со всем его благополучием, неуверенностью, азартом и одиночеством — под пристальным, не допускающим неясностей, взглядом человека иной культуры.
Единственная изданная в России антология современной датской прозы позволит вам убедиться, насколько высок уровень этой литературы, и прочувствовать, что такое истинно нордический стиль. Что же объединяет все эти – такие разные – тексты? С проницательностью и любовью к деталям, с экзистенциальной тревогой и вниманием к психологии, с тонким вкусом к мистике и приверженностью к жесткому натурализму, со всей самоиронией и летучей нежностью к миру 23 датских писателя свидетельствуют о любви, иллюзиях, утраченном прошлом, тяге к свету и саморазрушению, о балансировании на грани воды и воздуха, воды и кромки льда.
Первая попытка самоубийства Симону не удалась. Его лучший друг, по имени Питер, уговаривает директора непонятного медицинского учреждения — института нейровизуализации — заняться Симоном. Ценою этой рискованной помощи может оказаться сознание врача, пациента и его друга. Эксперименты уводят всех троих в их детство, в огромную пивную бочку, к сиреневой ящерице на стене детского сада, к проникновению в чужие сны и постепенному и непростому возвращению их собственной памяти. «Твоими глазами» (2018) — последний на сегодня роман знаменитого датского писателя.
«Условно пригодные» (1993) — четвертый роман Питера Хёга (р. 1957), автора знаменитой «Смиллы и ее чувства снега» (1992).Трое одиноких детей из школы-интерната пытаются выяснить природу времени и раскрыть тайный заговор взрослых, нарушить ограничения и правила, направленные на подавление личности.
В своей единственной книге рассказов знаменитый датский писатель предстаёт как мастер малой формы: девять историй, события каждой из которых происходят в ночь на 19 марта 1929 года, объединяют сквозная «ночная» тональность и традиционное для Хёга пристальное, чуть отстранённое и ироническое внимание к наиболее хрупким деталям европейской цивилизации.«Ночные рассказы» — девять историй, действие которых происходит в ночь на 19 марта 1929 года — в разных частях света: в бельгийском Конго, в Париже, в порту Лиссабона, в Копенгагене и, конечно же, «на самом краю Дании».
Питер Хёг (р. 1957) — самый знаменитый современный писатель Дании, а возможно, и Скандинавии; автор пяти книг, переведённых на три десятка языков мира.«Женщина и обезьяна» (1996) — его последний на сегодняшний день роман, в котором под беспощадный и иронический взгляд автора на этот раз попадают категории «животного» и «человеческого», — вероятно, напомнит читателю незабываемую «Смиллу и её чувство снега».
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Светлая и задумчивая книга новелл. Каждая страница – как осенний лист. Яркие, живые образы открывают читателю трепетную суть человеческой души…«…Мир неожиданно подарил новые краски, незнакомые ощущения. Извилистые улочки, кривоколенные переулки старой Москвы закружили, заплутали, захороводили в этой Осени. Зашуршали выщербленные тротуары порыжевшей листвой. Парки чистыми блокнотами распахнули свои объятия. Падающие листья смешались с исписанными листами…»Кулаков Владимир Александрович – жонглёр, заслуженный артист России.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.