Тишина - [92]
— Они состарили меня, — ответил он. — Эти двое суток. Они сделали меня старее лет на пятнадцать.
— Но, с другой стороны, ведь это можно было предположить?
Он не понимал, о чем она.
— Разве это не было просто чередой повторений? — продолжала она. — Одной и той же встречей. С теми же самыми двумя людьми?
Он вслушивался в ее систему. Не было слышно ничего. Конечно же, были звуки тела. Но не было никаких звуков души. Никакого шепота мыслей. Никакой агрессии. Никакого умысла. Она была тихой — ее как будто бы вовсе не было.
И тем не менее она была здесь. Он встретился с ней взглядом. Попытался представить себе ее тело. Оно было твердым, словно скала, словно глыба коренной породы. И одновременно оно было слабым, словно огонек, который через мгновение может погаснуть на сквозняке. Волосы у него на голове зашевелились.
— В эти сорок восемь часов, — выговорил он, — я встретил больше людей, чем могу вспомнить. Моя жизнь была в опасности. Кто только меня не преследовал. А я просто хочу спасти жизнь ребенку. И выполнить условия договора. Это была непрерывная череда кошмаров. Я не понимаю, о чем вы?
— Разве это не было лишь вариациями на одну очень простую тему: одна и та же встреча. С одними и теми же двумя людьми?
Он уставился на нее.
— Можно сказать как-то иначе, — продолжала она. — Есть два типа мужчин и женщин. Одни помогают детям. Другие вредят им.
Словно при замедленном воспроизведении, изо всех сил противясь этому, он прислушался к тем двум дням. Он услышал свою встречу с Бродерсеном и его блондинкой. С Мёрком и Астой Борелло. Максимилианом и Вивиан Грозной. Лоне Борфельдт и окружающими ее мужчинами. Каином и банщицей.
— Несколько раз они, возможно, были порознь, — продолжала она. — И ты встречался отдельно с мужчиной, отдельно с женщиной.
Он услышал Даффи. Франца Фибера. Стине. Соню.
— Но все равно они довольно похожи, — проговорила она. — Они либо с тобой, либо против тебя. А в остальном довольно похожи.
— Были не только встречи, — заметил он.
Она кивнула.
— Было бегство. На свободу. Ты — беглец. А еще ты взломщик. Незаконно проникаешь в здания. Ты к чему-то стремишься. Но все время выбираешь одни и те же пути. Через какое количество, строго говоря, одинаковых приемных ты прошел на самом деле одним и тем же образом?
Он услышал звучание Оле Лукойе из налогового управления. Ангела у ворот перед блокированным районом. Злую мать у Лоне Борфельдт. Вход в санаторий Торбэк. Женщин, которые сидели у телефонов. Или у входа в Управление геодезии и картографии. Он услышал служащего в приемной на острове Слотсхольмен. Охранника в стеклянной будке перед «Кононом».
Страх приобрел конкретные очертания, превратившись в ужас. Панический ужас — панический и глухой. Ужас от того, что его могут посадить в тюрьму.
— Только в эти два дня все было так, — объяснил он. — А вообще-то моя жизнь — разноцветная палитра художника.
Он услышал свой голос откуда-то извне. Он принадлежал какому-то совершенно незнакомому человеку.
— Я придумал пятьсот представлений, — продолжал он.
— Но все они довольно похожи друг на друга, не так ли?
Он посмотрел ей в глаза. Он никогда прежде не встречался с таким взглядом. В нем было полное спокойствие. И абсолютное внимание.
— Ничего страшного, — сказала она. — Все мы пытаемся маскировать однообразие. Но это утомительно. Все время настаивать на исключительности. Притом что мы все равно похожи друг на друга. Наши триумфы одинаковы. И наши страдания. А ты попробуй на минутку почувствовать, как легко быть совершенно обыкновенным.
Он посмотрел на нее. Она просвечивала, словно акварель. Как будто она сейчас растворится в звуке, в еще не имеющем формы звучании.
Он услышал, что все темы в его жизни на самом деле повторялись. Что он играл на одних и тех же струнах. И что теперь?
Вокруг него было тихо. Внутри него тоже. Гораздо тише, чем когда-либо до этого.
Понемногу приоткрывалась дверь. В великую музыку. Он знал, что она тоже слышит это.
— И музыка, — произнесла Синяя Дама, — даже она со временем станет монотонной.
Он перестал думать. Он находился за сценой. За кулисами Всевышней. Там была брешь. В звуковой стене. Через эту брешь струилась тишина. В первый раз за всю жизнь слух его обрел покой.
Он не знал, сколько это длилось, у этого мгновения не было протяженности. Протяженность во времени предполагает удары метронома, качание маятника. Но вокруг стояла тишина.
— Что вы сделали? — спросил он.
Он не мог заставить себя взглянуть ей прямо в глаза.
— Да, собственно говоря, ничего, — ответила она. — Это такая игра.
Он все-таки посмотрел на нее. Она улыбнулась. Ее улыбка звучала как голос Эллы Фиццжеральд. Шаловливый ребенок и вневременная зрелость одновременно. Кто она: старица или маленькая девочка?
— Мать Рабия, — сказала она, — мой учитель и предшественница, часто говорила, что воспринимает людей так, будто они заключены в пузыри. В пузырях, в одном или двух местах, есть совсем маленькое отверстие. Только через эти отверстия пузыри могут сообщаться с другими пузырями, только через них люди могут общаться и воспринимать действительность. Вот почему мы все время переживаем одни и те же немногочисленные важные для нас ситуации. Каждый из нас носит в себе свою собственную реальность. И очень мало взаимодействует с реальностью других людей. А почему ты так и не ответил на ее письмо?
«Фрекен Смилла и ее чувство снега» — самый знаменитый роман датского писателя Питера Хёга. Написанный автором от лица полугренландки-полудатчанки, он принёс автору поистине мировую славу, был переведён на три десятка языков, издан миллионами экземпляров и экранизирован. Эта книга о том, как чувствует себя в большом городе человек, различающий десятки видов снега и льда и читающий следы на снегу как раскрытую книгу. О том как выглядит изнанка современного европейского общества — со всем его благополучием, неуверенностью, азартом и одиночеством — под пристальным, не допускающим неясностей, взглядом человека иной культуры.
Единственная изданная в России антология современной датской прозы позволит вам убедиться, насколько высок уровень этой литературы, и прочувствовать, что такое истинно нордический стиль. Что же объединяет все эти – такие разные – тексты? С проницательностью и любовью к деталям, с экзистенциальной тревогой и вниманием к психологии, с тонким вкусом к мистике и приверженностью к жесткому натурализму, со всей самоиронией и летучей нежностью к миру 23 датских писателя свидетельствуют о любви, иллюзиях, утраченном прошлом, тяге к свету и саморазрушению, о балансировании на грани воды и воздуха, воды и кромки льда.
Первая попытка самоубийства Симону не удалась. Его лучший друг, по имени Питер, уговаривает директора непонятного медицинского учреждения — института нейровизуализации — заняться Симоном. Ценою этой рискованной помощи может оказаться сознание врача, пациента и его друга. Эксперименты уводят всех троих в их детство, в огромную пивную бочку, к сиреневой ящерице на стене детского сада, к проникновению в чужие сны и постепенному и непростому возвращению их собственной памяти. «Твоими глазами» (2018) — последний на сегодня роман знаменитого датского писателя.
«Условно пригодные» (1993) — четвертый роман Питера Хёга (р. 1957), автора знаменитой «Смиллы и ее чувства снега» (1992).Трое одиноких детей из школы-интерната пытаются выяснить природу времени и раскрыть тайный заговор взрослых, нарушить ограничения и правила, направленные на подавление личности.
В своей единственной книге рассказов знаменитый датский писатель предстаёт как мастер малой формы: девять историй, события каждой из которых происходят в ночь на 19 марта 1929 года, объединяют сквозная «ночная» тональность и традиционное для Хёга пристальное, чуть отстранённое и ироническое внимание к наиболее хрупким деталям европейской цивилизации.«Ночные рассказы» — девять историй, действие которых происходит в ночь на 19 марта 1929 года — в разных частях света: в бельгийском Конго, в Париже, в порту Лиссабона, в Копенгагене и, конечно же, «на самом краю Дании».
Питер Хёг (р. 1957) — самый знаменитый современный писатель Дании, а возможно, и Скандинавии; автор пяти книг, переведённых на три десятка языков мира.«Женщина и обезьяна» (1996) — его последний на сегодняшний день роман, в котором под беспощадный и иронический взгляд автора на этот раз попадают категории «животного» и «человеческого», — вероятно, напомнит читателю незабываемую «Смиллу и её чувство снега».
Реальность — это то, что мы ощущаем. И как мы ощущаем — такова для нас реальность.
Я был примерным студентом, хорошим парнем из благополучной московской семьи. Плыл по течению в надежде на счастливое будущее, пока в один миг все не перевернулось с ног на голову. На пути к счастью мне пришлось отказаться от привычных взглядов и забыть давно вбитые в голову правила. Ведь, как известно, настоящее чувство не может быть загнано в рамки. Но, начав жить не по общепринятым нормам, я понял, как судьба поступает с теми, кто позволил себе стать свободным. Моя история о Москве, о любви, об искусстве и немного обо всех нас.
Сергей Носов – прозаик, драматург, автор шести романов, нескольких книг рассказов и эссе, а также оригинальных работ по психологии памятников; лауреат премии «Национальный бестселлер» (за роман «Фигурные скобки») и финалист «Большой книги» («Франсуаза, или Путь к леднику»). Новая книга «Построение квадрата на шестом уроке» приглашает взглянуть на нашу жизнь с четырех неожиданных сторон и узнать, почему опасно ночевать на комаровской даче Ахматовой, где купался Керенский, что происходит в голове шестиклассника Ромы и зачем автор этой книги залез на Александровскую колонну…
В городе появляется новое лицо: загадочный белый человек. Пейл Арсин — альбинос. Люди относятся к нему настороженно. Его появление совпадает с убийством девочки. В Приюте уже много лет не происходило ничего подобного, и Пейлу нужно убедить целый город, что цвет волос и кожи не делает человека преступником. Роман «Белый человек» — история о толерантности, отношении к меньшинствам и социальной справедливости. Категорически не рекомендуется впечатлительным читателям и любителям счастливых финалов.
Кто продал искромсанный холст за три миллиона фунтов? Кто использовал мертвых зайцев и живых койотов в качестве материала для своих перформансов? Кто нарушил покой жителей уральского города, устроив у них под окнами новую культурную столицу России? Не знаете? Послушайте, да вы вообще ничего не знаете о современном искусстве! Эта книга даст вам возможность ликвидировать столь досадный пробел. Титанические аферы, шизофренические проекты, картины ада, а также блестящая лекция о том, куда же за сто лет приплыл пароход современности, – в сатирической дьяволиаде, написанной очень серьезным профессором-филологом. А началось все с того, что ясным мартовским утром 2009 года в тихий город Прыжовск прибыл голубоглазый галерист Кондрат Евсеевич Синькин, а за ним потянулись и лучшие силы актуального искусства.