Тимур и его команда. Все произведения для детей - [5]

— Ну что? — спросил Гайдар, прощаясь с Паустовским. — Хорошо работает моя команда?

Нечто подобное можно прочесть в воспоминаниях Рувима Фраермана: «Мы жили с ним на одной улице, и надо признаться, что не было случая, когда Гайдар, выйдя из дому, не был остановлен каким-нибудь мальчиком, а то и целой толпой мальчишек. Они все его знали. Это было не просто знакомство, это была какая-то внутренняя связь, добровольное подчинение младшего старшему и в то же время нечто похожее на игру, в которой царствовал дух дисциплины и уважения».

В сентябрьских и октябрьских номерах газеты «Пионерская правда» за 1940 год появляется повесть «Тимур и его команда». Затем следует ее продолжение — «Комендант снежной крепости».

В предвоенные годы для юного читателя писатель создает также рассказы-миниатюры «Василий Крюков», «Поход», «Маруся», «Совесть».

Многие советские писатели ради хорошего заработка соглашались писать любую халтуру. Гайдар же был строг к себе, он старался быть предельно искренним в своем творчестве. Чувствуя, что это далеко не всегда удается, он жалуется в письме своему другу писателю Рувиму Фраерману 14 февраля 1941 года: «Образовалась привычка врать от начала до конца, и борьба с этой привычкой у меня идет упорная и тяжелая, но победить ее я не могу… Иногда хожу совсем близко от правды, иногда вот-вот — и, веселая, простая, она готова сорваться с языка, но как будто какой-то голос резко предостерегает меня: берегись! Не говори! А то пропадешь! И сразу незаметно свернешь, закружишь… и долго потом рябит у самого в глазах — эк, мол, куда ты, подлец, заехал!..»

Опять тема самоанализа и самобичевания звучит в дневнике 4 марта 1941 года: «Сижу — думаю. Раньше я был уверен, что всё пустяки. Но, очевидно, я на самом деле болен. Иначе, откуда эта легкая ранимость и часто безотчетная тревога? И это, очевидно, болезнь характера. Никак не могу понять и определить, в чем дело? И откуда у меня ощущение большой вины. Иногда оно уходит, становится спокойно, Радостно, иногда незаметно подползает, и тогда горит у меня сердце и не смотрят людям в лицо глаза прямо».

В первые дни Великой Отечественной войны Гайдар закончил киносценарий «Клятва Тимура» и с тем же название был напечатан текст последней части трилогии о Тимуре. В июле 1941 года как корреспондент «Комсомольской правды» он отправился в Киев. Вскоре в газете стали появляться его фронтовые очерки «У переправы», «Мост», «У переднего края», «Ракеты и гранаты»… Пишет сказку «Горячий камень», которую в августе и сентябре печатает журнал «Мурзилка».

В сентябре 1941 года Гайдар отказался вылететь с последним самолетом из окруженного немцами Киева и остался в партизанском отряде. Он погиб в бою около села Лепляво Каневского района.

Феномен творчества Аркадия Гайдара — особый стиль литературного сказа, своеобразная четкая ритмика речи. Он создал свою идеализированную мифологию первых десятилетий советской власти. Он, кстати, стал единственным писателем, чьи произведения было не только прочитаны миллионами советских детей, но и породили реальное общественное движение среди подростков, назвавших себя «тимуровцами». Самуил Маршал назвал Гайдара «всесоюзным вожатым».

Вострышев М. И.

Петр Исидорович и Наталья Аркадьевна Голиковы

Семья Голиковых. 1914 год

В одном из флигелей этого дома в Арзамасе с 1912 года по 1918 год жила семья Голиковых. В этом маленьком доме на тихой некогда улочке старого Арзамаса прошли детство и юность будущего писателя.

1930 год

Наши дни. Сейчас здесь мемориально-бытовой дом-музей А.П. Гайдара

Комната, где жил Аркадий Голиков. Над кроватью, где он спал, висит географическая карта — воплощение мечты о дальних странах.

Мемориально-бытовой дом-музей А.П. Гайдара

Комната родителей Аркадия Голикова.

Мемориально-бытовой дом-музей А.П. Гайдара

Тимур и его команда

Вот уже три месяца, как командир бронедивизиона полковник Александров не был дома. Вероятно, он был на фронте.

В середине лета он прислал телеграмму, в которой предложил своим дочерям Ольге и Жене остаток каникул провести под Москвой на даче.

Сдвинув на затылок цветную косынку и опираясь на палку щетки, насупившаяся Женя стояла перед Ольгой, а та ей говорила:

— Я поехала с вещами, а ты приберешь квартиру. Можешь бровями не дергать и губы не облизывать. Потом запри дверь. Книги отнеси в библиотеку. К подругам не заходи, а отправляйся прямо на вокзал. Оттуда пошли папе вот эту телеграмму. Затем садись в поезд и приезжай на дачу… Евгения, ты меня должна слушаться. Я твоя сестра…

— И я твоя тоже.

— Да… но я старше… и, в конце концов, так велел папа.

Когда во дворе зафырчала отъезжающая машина, Женя вздохнула и оглянулась. Кругом был разор и беспорядок. Она подошла к пыльному зеркалу, в котором отражался висевший на стене портрет отца.

Хорошо! Пусть Ольга старше и пока ее нужно слушаться. Но зато у нее, у Жени, такие же, как у отца, нос, рот, брови. И вероятно, такой же, как у него, будет характер.

Она туже перевязала косынкой волосы. Сбросила сандалии. Взяла тряпку. Сдернула со стола скатерть, сунула под кран ведро и, схватив щетку, поволокла к порогу груду мусора.