Тимоти Лири: Искушение будущим - [9]

Вне всяких сомнений, то поведение, которое представлялось нам совершенно безопасным и комфортным, было, с точки зрения этой культуры, одним из тех опасных безумств, которые могут привести к летально-му исходу. Кроме того, я только недавно заплатил огромный штраф за то, что позволил своему другу стоять во время движения, высовываясь через люк в крыше моего автомобиля.

Коп остановил нас перед отелем «Беверли-Хиллз». Он выглядел как вожатый в лагере бойскаутов.

«Офицер, — сказал я, кивая в сторону девушек, по-прежнему восседающих на багажнике, — я знаю, что мы не правы. Но, видите ли, дело в том, что мой друг уми-рает и мы просто пытаемся его слегка развлечь». Тим-ми, не говоря ничего, кротко улыбнулся копу и кивнул, когда тот на него посмотрел.

Выглядел он ужасно, но при этом явно был счастлив.

Полицейский взглянул на блаженное выражение лица обтянутого кожей черепа Тимми и потерял свой запал. «Ладно, — сказал он девушкам, — конечно, это все замечательно, но это не значит, что только потому, что он умирает, вы можете так развлекаться. Давайте, залезайте в машину и пристегивайтесь, если хотите ехать дальше». И тут я почувствовал, что смерть словно дохнула на этого парня.

За те тридцать лет, что я знал Тима Лири, я не раз испытывал благодаря ему чудесные и сногсшибательные ощущения. Он был отцом, антиотцом, подельником, и благоговейным поклонником, и служителем всего женственного, что только есть в мире. Мы любили друг друга, и у нас больше общих воспоминаний, чем у меня моих собственных. Но думаю, тот взгляд, которым Тим наградил копа, я не забуду никогда.

Он, как обычно, «сделал властям козью морду», как однажды сказал об этом Олдос Хаксли. Но он сделал это, как всегда, с большим знанием дела. И с любовью.

Америка сподобилась простить Ричарда Никсона, когда он умер. Я надеюсь, что она распространит эту амнистию и на подлинного героя, доктора Тимоти Лири.

НЕЗАКОНЧЕННАЯ (Р)ЕВОЛЮЦИЯ: В ПАМЯТЬ О ТИМЕ ЛИРИ Фрэнк Бэррон [14]

(Речь, произнесенная на поминальной службе в Первой Унитарианской Церкви, Сан-Франциско, 12 июня 1996 года)

Мы собрались здесь для того, чтобы выразить свою скорбь по поводу смерти выдающегося человека и вспомнить замечательные времена и события его выдающейся жизни. Тимоти Фрэнсис Лири был необычным человеком, и он принял значительное участие в создании необычного движения, которое продолжает жить и после его смерти. Для нас, оставшихся здесь и идущих в будущее, это и привилегия и ответственность принимать участие в дальнейшем развитии этого движения.

Это движение получило название «психоделическая революция», хотя лучше было бы назвать его «психоделическая эволюция». Оно связано не только с именем Тимоти и не только — и даже не столько — с психоделическими наркотиками. Главная его заповедь — это борьба за свободу личности, сопротивление всему, что мешает развитию, всем догматическим верованиям. Оно стоит за равные права для рас и полов, за экологически "уважительное отношение к нашей планете и соответственное ему обращение с ней. Мы согласны с запретом тяжелых наркотиков, таких, как героин и крэк-кокаин, но будем продолжать настаивать на необходимости легализации и открытом использовании психоделических наркотиков для ускорения эволюции сознания и умножения положительного знания психохимических агентов этой эволюции.

Я рад, что эта церемония проходит именно здесь, в этой церкви, потому что Тим выступал здесь примерно 35 лет назад. Он был одним из тех, кто читал здесь серию лекций, которые я организовал как факультатив при университете Калифорнии, — восемь в общей сложности, в течение восьми недель. Название, которое я дал этому курсу, было «Тихая революция». Стоит ли говорить, что это провидческое название, с его намеком на гораздо более шумную революцию, которая шла следом, привлекло в эту аудиторию самую передовую и продвинутую публику, равно как и ораторов, каждый из которых впоследствии сыграл свою роль в грядущих событиях.

Первым выступил я, рассказав о креативном процессе в индивидууме, социуме и человеческом сознании в целом. Следом за мной выступал Марк Шорер. Он говорил о креативности в сознании писателя и художника. Марк стал героем среди битников Залива, после своей острой речи в суде в защиту Лоуренса Фер-лингетти. Несмотря на то, что процесс был против книжного магазина City Lights, истинной его целью была попытка очернить поэму Аллена Гинзберга «Вой». Марк назвал поэму «обвинением всем таким гибельным для всего лучшего в человеке элементам современного общества, как материализм, стремление к комфорту и механизация, ведущая к войнам». Поскольку Марк был одним из ведущих критиков, его слово было достаточно веско. Подзащитный был признан невиновным — важное событие в публичной и правовой истории движения битников.

Следом за Шорером, во время третьей недели курса, на сцену выступила Маргарет Мид. На ней было длинное, до пят одеяние, сшитое, я уверен, из мешковины, и при этом она опиралась на большой посох. Она напомнила мне не больше не меньше, как саму Жанну д'Арк, взывающую к своим полкам. Разве коня и доспехов ей не доставало, но их с лихвой заменял ее энтузиазм. Своим сильным резонирующим голосом она звала в атаку. Призыв ее был обращен к женщинам и к наиболее одаренной части мужчин — или это только мне показалось? — произвести революцию в женском сознании. Моя жена Нэнси была среди слушателей, беременная нашим вторым ребенком, будущей Бриджид, и она очень внимательно слушала.