Тим Бёртон: Интервью: Беседы с Марком Солсбери - [34]
Одиночество Эдварда
Я люблю таких актеров, как Джонни, Дайанн Уист и Алан Аркин, которые делают много невидимой постороннему глазу работы, в том числе и для других персонажей — они напрочь лишены эгоизма. Такие вещи больше всего меня радуют, когда я смотрю фильмы много лет спустя. Кстати, Дайанн в картине просто замечательная — она первой из актеров прочитала сценарий, полностью его поддержала, а поскольку ее очень уважают, стоило ей выразить свое одобрение, как все остальные тоже заинтересовались. Так что она стала в некотором роде моим ангелом-хранителем.
В фильме чирлидерша Ким (Вайнона Райдер) уходит от своего дружка-спортсмена (его играет Энтони Майкл Холл) к Эдварду — многие истолковали это как месть Бёртона спортсменам, с которыми ему приходилось сталкиваться в школе.
Меня всегда изумляли парни этого типа. Я обычно сидел в одиночестве и думал о чем-то своем, а у них постоянно подружки и, казалось бы, полное благополучие во всем, по на самом деле они были настоящими психами. Если девушка оставалась с таким типом, они вступали в брак, едва выйдя из школы, а потом он начинал ее бить — так обычно случалось. Я всегда был против навешивания ярлыков: ведь то, что другие считали нормой, зачастую оказывалось ее противоположностью. Смешно, но когда я пришел на встречу выпускников, вопреки всем ожиданиям так и случилось: те, кого в школе считали чудаками и изгоями — причем в гораздо большей степени, чем меня, я-то был тихоней и оставался как бы в стороне, а некоторых мучили по-настоящему, — в конце концов оказались самыми приспособленными к жизни, наиболее привлекательными (не просто физически красивыми, но интересными как люди) и преуспевающими. А все эти президенты школьных обществ, спортсмены словно достигли своего пика в средней школе, а после увяли, — было настоящим шоком видеть это. Мои догадки нашли свое подтверждение: тех, кого мучили, просто вынуждали выработать силу характера — они не могли опереться ни на общество, ни на какие-то культурные или иерархические ценности, поэтому им пришлось самим делать себя пригодными для жизни.
Спортсмена, которого играл Холл, в конце фильма убивают: эта сцена шокировала многих, они считали, что из-за этого радикально меняется весь тон картины.
Это была своего рода фантазия, запоздалая месть за школьные обиды, таившиеся где-то глубоко внутри. Не знаю, может быть, я таким образом выпускал пар.
На маленькую, но важную роль изобретателя (отца Эдварда) Бёртон пригласил Винсента Прайса, с которым поддерживал дружеские отношения с тех пор, как они вместе работали над «Винсентом».
Когда он снялся в этой небольшой роли, я испытал сильные эмоции — он выглядит просто изумительно. Смотрю теперь фильм, вижу в нем Винсента, и все во мне словно переворачивается. Здесь скрыто много всяких символов и тем: наверно, его роль берет свое начало в тех чувствах, что я испытывал, когда видел его картины. Можно сказать, что Винсент через свои фильмы стал моим наставником. Я был просто счастлив, что он сыграл эту роль, и я узнал его гораздо лучше. После работы над «Винсентом» у нас завязалась дружба, я всегда старался не терять его из виду, даже когда снимал «Бэтмена» в Англии. Мне это доставляло радость: он из того поколения, с которым я ощущаю некую внутреннюю связь, даже если ты не общаешься с этими людьми регулярно. Он был замечательным человеком.
Закончив «Эдварда Руки-ножницы», Бёртон начал съемки документального фильма под рабочим названием «Разговоры с Винсентом», о своем идоле, но тот умер в 1993 году.
Я знал, что он нездоров. Он заболел после смерти жены, которая умерла вскоре после съемок документального фильма о нем. Винсент очень любил ее, возможно, подспудное стремление соединиться с ней сыграло свою роль. Для меня это была большая потеря и печаль: Винсент — необыкновенная личность, много давшая людям.
Эдвард Руки-ножницы и его изобретатель-отец
Эдварда, которого сыграл Депп, находят живущим в одиночестве на чердаке готического замка — его декорации стали жилищем многих бёртоновских персонажей.
Здесь есть ощущение изолированности, какая-то символическая связь с отъединенностью от других людей. Но в то же время это в какой-то мере реакция против дома в пригороде, где ты вырос и прожил целую жизнь, а теперь начинаешь выдумывать всякие разности, чтобы как-то противостоять этой рутине, — всегдашнее стремление вверх, вне, прочь из этого мира, туда, где не все так стерильно бело, как в коробке из-под обуви.
Кульминационный момент в «Эдварде Руки-ножницы» во многом напоминает финалы «Франкенштейна» Джеймса Уэйла и бёртоновского «Франкенвини»: толпа противостоит «порождению зла» — в данном случае Эдварду — в его замке.
И вновь надо отметить, что, когда смотришь подобные фильмы, начинаешь проводить аналогии с собственной жизнью. Выросший в пригороде, я всегда понимал: единственный шанс увидеть всех соседей сразу — если что-то происходит на публике: несчастный случай, например. Тогда срабатывает ментальность толпы: образно говоря, все ставят шезлонги, чтобы любоваться бесплатным зрелищем. Меня всегда это зачаровывало: между пригородной жизнью и фильмом ужасов гораздо больше общего, чем может показаться на первый взгляд. Ментальность толпы присутствует во многих фильмах ужасов.
