Тики Ту - [14]

— Это к столу, Фёдор Алексеич.

— Отлично, Мишенька, — кивнул профессор, принимая подарок, и повёл носом. — Угадали. Судя по запаху, сегодня у нас на ужин запечёная оленина. И ваше «Бордо» придётся как нельзя кстати… Но вы ж явились по делу, не так ли? Давайте-ка мы не будем тратить драгоценное время. Как я понял из нашего сегодняшнего разговора, к вам обратилась за помощью госпожа Аль-Заббар. Ничего не путаю?

— Нет, Фёдор Алексеич. Ничего не путаете, — покачал головой Агафонов. — Вот это пришло мне сегодня на электронную почту. Прочтёте?

— Давайте лучше вы сами. Вслух.

Пока Миша читал письмо, профессор вытащил из своего кейса потёртую картонную папку и, развязав тесёмки, зашелестел листами.

— Ну и что вы на это можете сказать? Как профессор Института мозга? — полюбопытствовал Агафонов.

— Как профессор Института мозга я на это сказать ничего не могу, уж простите, — ответил Клюжев. — Дело в том, Миша, что в случае с Дарией Аль-Заббар ортодоксальная медицина выказала всю свою некомпетентность. На мой, естественно, взгляд. Вот, послушайте. Они делают выводы, от которых мне, честно говоря, становится стыдно. Итак, «…случаи летаргии — не редкость. Пограничное состояние, сходное с комой, вызванное болевым или психическим шоком, общей усталостью организма, критическим перенапряжением, стрессом, тяжёлыми заболеваниями и иными причинами не имеет временного континуума и может продолжаться сколько угодно долго. Для поддержания жизнедеятельности организма…». Так, это не то… А! Вот: «состояние пациентки, Дарии Аль-Заббар, не следует считать комой. Скорее, это лёгкая форма летаргии, спровоцированная тяжкими переживаниями после смерти близкого человека. Физическое состояние органов в норме, деятельность головного мозга идентична деятельности человеческого мозга во время сна»… Идентична! Представляете? С точки зрения моих коллег Дария просто заснула. Но когда проснётся — неизвестно. Поймите правильно, Миша — природа данного феномена до сих пор не исследована, но…

Профессор сделал многозначительную паузу и поднял указательный палец.

— Но моя супруга выдвинула однажды… эээ… гипотезу. Она не имеет ничего общего с трудами наших учёных светил, однако я взял на карандаш. И решил её немножко проработать. В тайне от всех. Даже от Татьяны Власовны. Только прошу вас, дорогой мой, если вы согласитесь её выслушать, никому и никогда не говорите.

— О чём? — не понял Агафонов.

— Как о чём? О том, что я беседовал с вами на эту тему совершенно серьёзно. Ведь репутация учёного и врача не позволяет, знаете ли…

— Да вы не беспокойтесь, Фёдор Алексеич, — успокоил его Михаил. — Я и так понял, что здесь полно загадок. Какой-то, если так можно выразиться, нестандарт. Иначе б вы пригласили меня на работу, а не домой. Верно?

— Безусловно, — кивнул Клюжев. — И можете считать меня старым маразматиком, но я вам всё-таки скажу, почему, на мой взгляд, Дария Аль-Заббар спит два года… Моей жене кажется, что девочку… Как бы это сказать-то, чтоб не выглядеть совсем уж идиотом?

— Да говорите, как есть, — подбодрил профессора Агафонов. — Я ж обещал!

— Ладно, — вздохнул Клюжев. — Только воздержитесь, пожплуйста, от смеха… В общем, мне тоже кажется, что девочку бросил ангел-хранитель.

Миша честно пытался сдержаться. Но не смог. Нет, смеяться он не стал. Брезгливо поморщился.

— Профессор, с вами точно всё в порядке? — обеспокоено спросил Агафонов.

— Ну вот! — всплеснул руками Фёдор Алексеевич. — Я ж говорил вам, что гипотеза совершенно не научна… Впрочем, давайте обо всём немедленно забудем. Хорошо?

— Ну уж нет, — покачал головой Михаил. Подмигнув, потребовал: — Зря что ль я на вино тратился? Выкладывайте, профессор, детали, на основании которых вы… эээ… с супругой пришли к таким ненаучным выводам. В конце концов, если б я услышал про ангела из уст священнослужителя, я б воспринял это несколько иначе. Но я читал ваши работы. И знаю вас, Фёдор Алексеич, не первый год. Как серьёзного учёного знаю, между прочим. Поверить, что вы ударились в сказки или просто слушаете, простите, бредни своей супруги, увы, не могу… Или всё-таки Альцгеймер?

— Да какой Альцгеймер, Миша? Типун вам на язык, — отмахнулся Клюжев, вставая с дивана. — Если б у меня на руках были материальные доказательства гипотезы, я б стал академиком. Или на весь остаток дней своих загремел в психиатрическую клинику… А так… Только догадки… Они, правда, основаны на вполне серьёзных наблюдениях… Но кому и как я смогу всё это доказать? А?

Профессор подошёл к окну, отдёрнул занавеску и загляделся на улицу.

— Мне доказывать ничего не надо, Фёдор Алексеич, — ответил Миша.

Удивительно, но он заинтересовался. Поднявшись с кресла, подошёл к профессору. Встал рядом.

— Просто расскажите то, что знаете. А потом покумекаем, что можно сделать. Вместе подумаем. Договорились?

— Договорились, — отозвался всё ещё раздраженный Клюжев. — Только давайте после ужина. И Татьяне Власовне пока ни единого слова… Ох, ты. По запаху чувствую, что стол уже накрыт.

И точно. Не прошло пяти секунд, дверь в гостиную отворилась, и на пороге выросла «Берёза».

— Мужчины, прошу к столу. Буду вас кормить запечёной олениной.