Тихое прозябание - [3]

Когда юноши и девушки собирались вместе, они всегда пели эту новую печальную песню. Девушки, тронутые рассказом о томительной и горестной судьбе Нильса, сидели, потупив голову.

Вид у Нильса-Кристиана был вообще-то довольно заурядный. Казалось, люди только тогда по-настоящему ощущали его присутствие, когда его не было рядом, и наоборот. Когда люди распевали песню Нильса, они представляли себе, что у него тихое, спокойное лицо и бездонная глубина во взгляде.

Вполне возможно, что Нильс догадывался, как люди воспринимают его. Во всяком случае, он стал тихим человеком с каким-то кротким и вместе с тем тяжелым взглядом. Сказав «а», Нильс сказал также и «б» и продолжал нести в себе тайное горе из года в год. Но наряду с этим возле рта у него появились складки, свидетельствующие о том, что мир во многом перед ним в долгу. На людях Нильс-Кристиан всегда держался в сторонке, стоял, безвольно свесив руки. Лицо его при этом было исполнено той сердечной доброты, которая говорит о том, что в душе у этого человека сокрыты и мудрость, и тоска по иной жизни, и еще многое другое. «Я бы мог дать людям намного больше, – говорили его глаза, – если бы мне было дозволено прожить жизнь с более высоким предназначением...»

Когда к Нильсу обращались с просьбой разрешить переписать его песню, он искренне досадовал, что у него ее нет. Но все же через некоторое время отыскивал экземпляр, написанный синими чернилами, и давал его желающему.

Время шло, другие парни женились, но Нильс не предавал свою песню. Он смачивал волосы водой и расчесывал их на ветхозаветный манер. С годами Нильс растолстел. На лице его все более явственно проступала печать купленного дорогой ценой мира и покоя. Он родился в тесном углу, ну и что с того! Он научился благословенному искусству терпения и самоотречения. Он сам сказал, что очутился на задворках жизни.

Нильс-Кристиан теперь миссионер духа.

Однако именно поэтому так трудно решить, что было настоящим, а что поддельным в его прозябании.