Тихо молвил бормокряк - [9]

к гребню. Я впопыхах просчитал возможность без помех перебраться через него. Ей богу, умора!

- У него… там… инфракрасные… - пропыхтел я между судорожными глотками воздуха.

Склон прямо перед нами накрыло грохочущим залпом, словно по скале выпустили полную пятидесятизарядную «оптековскую» обойму.

- Понятно… ему не узнать… какая камера… куда… смотрит… - прибавил я.

Сквозь вертикальные джунгли, отскакивая от веток, пролетела осветительная ракета, и стрельба возобновилась - как ни странно, по прежнему участку. Я вновь мельком увидел якорь, дальше от нас и выше. Толан с сестрой неважнецки управлялись с дирижаблем - это вам не какой-нибудь гравикар с автопилотом. Вскоре мы увидели

останки выбранной ими мишени: старого чендерье, чересчур дряхлого, чтобы поспевать за своей семеркой; его, вероятно, заменил детеныш из нового выводка. Чендерье висел на кривом волокнистом суку костыльного дерева. «Оптековские» пули пробили в его теле рваные дыры.

Мы забрались выше прежнего - откос набирал крутизну, - внезапно очутились у четкого верхнего края горизонтальной чащи костыльника и ходко двинулись вперед, перешагивая со ствола на ствол, спиной к отвесному камню. Через сто метров началось подлинное восхождение, через трещину к менее суровому склону. Я стер стопы; икры и бедра зверски ныли. Непрерывная ходьба по таким кручам подвергала щиколотки и ступни нагрузкам, к которым они определенно не привыкли. Мне стало любопытно, сколько в местных условиях продержатся мои сапоги и перчатки (прочные, из моноволоконных материалов, применяемых вояками… но ведь постоянное трение о камень доконает что угодно). Суток сто? Кого я хочу обмануть?

В разгар дня мы очутились на склоне, который, огибая одну из вершин, плавно переходил в подъем к кряжу. Заглянув в наладонник, я увидел, что кряж вроде бы отделен от горы желобом. Я предъявил карту Андерс:

- Вот и укрытие.

Андерс непонимающе остановила на мне взгляд: ее глаза были обведены темными кругами. Потом мы, не сговариваясь, обернулись и внимательно всмотрелись в туман и опрокинутые леса. Там, внизу, шумно двигалось что-то очень большое и грузное, хрустели стволы костыльника. В чаще под нами дождем осыпались сломанные ветки и оборванная листва.

- Потопали…

Задор во мне иссяк. Я вымотался не меньше Андерс. Мы подошли к желобу, изобиловавшему удобными для подъема выбоинами и не ровностями, но скользкому от слизи. Медленно, осторожно мы двинулись сквозь редеющую дымку в гору. Потом где то позади и выше нас повис на тросе якорь дирижабля, похожий на чугунную люстру.

- Сюрприз! - проорала сверху Тамира.

Туман мало-помалу расступался, и слева на миг открылся неясный абрис шишковатой вершины. Над ней, лениво вращая винтами, чтобы не снесло дующим с кряжа ветром, парил мой дирижабль. Толан и Тамира стояли на мостике. Оба вооруженные, и я готов был поклясться, что даже отсюда различал их ухмылки. Я выругался и ткнулся лбом в осклизлый камень. До кряжа оставалось около десяти метров чистого воздуха и столько же, наверное, ждало на другой стороне. Двигаться с должной скоростью - быстрее мчащейся пули - мы никак не могли. Я опять задрал голову. Чтоб вас! Валяться в ногах, униженно выклянчивать что то в последнюю минуту? Дудки! Я

повернулся к Андерс.

- Айда наверх. Не останавливаться.

Она деревянно кивнула, и я возглавил шествие. Пуля угодила в камень прямо передо мной и со свистом ушла в желоб. Господа резвились. Я поднял взгляд к небу: дирижабль боком дрейфовал к горе.

Тогда-то я и увидел это.

Там развертывалась лапа. Возникшее у меня ощущение неправильности проистекало, вероятно, из того факта, что на ней было невообразимо много суставов. Трехпалая кисть с черными изогнутыми когтями сомкнулась на якоре дирижабля и потянула. Восседавший на вершине бормокряк напоминал чудовищное дитя с игрушечным аэростатом на веревочке.

- Хапль да локок, - промолвил он.

Перегнувшись через ограждение мостика, Толан стрелял в монстра. Тамира жалась к внешней стене гондолы и пискляво скулила. Бормокряк дернул за якорь, и Толан перелетел через поручни. Его истошный крик захлебнулся: страшилище поймало Толана одной из многочисленных лап. Карабин бормокряк выдернул и выкинул, как пластмассовую шпажку из бутерброда, а Толана отправил в клюв.

- Не замирай! - пихнула меня в спину Андерс.

- Он использовал нас как приманку, чтобы добраться до них, - сказал я.

- А теперь мы ему без надобности.

Я полез дальше, сосредоточенный на том, за что цепляюсь, но сознавая, что бормокряк надумал покинуть свой насест. Мы очутились на кряже. Я заглянул за гребень - опять туман, опять кручи. Я повернул голову: бормокряк плавно сходил вниз, в марево. На буксире он вел дирижабль с голосящей Тамирой и, запрокинув голову, одной лапой заталкивал Толана поглубже в клюв. В следующий миг бормокряк как будто бы озлился и оторвал брыкающемуся Толану ноги,а остальное сожрал. Затем туман поглотил чудовище, а вскоре и дирижабль. Причитания Тамиры перешли в долгий страдальческий вопль. Потом послышался хруст.

- Мы на очереди, - сказала Андерс, не сводя глаз с колышущегося тумана, и опять подтолкнула меня вперед.