Тихий уголок - [18]

Спустившись вниз, Джейн проехала мимо озера Эльсинор. Здешний сельский мирок казался отрезанным от цивилизации. Сочные луга и кустарники. Ухоженные дорожки перед частными домами, выстроенными подальше от главной дороги. Рощицы тополей и хвойных деревьев, разбросанные по местности, свидетельствовали о наличии водоносного горизонта, иначе здесь росли бы одни колючки.

Отдаленность от цивилизации была иллюзией – попасть в улей Южной Калифорнии, западнее этих мест, не представляло труда, и даже здесь, в менее многолюдных внутренних областях, «маленькие» городки вроде Перриса и Хеммета имели население в семьдесят или восемьдесят тысяч.

Джейн съехала на подъездную дорогу, обсаженную дубами, повернула направо и остановилась у деревянных ворот, выкрашенных белой краской и скрепленных проволокой. Опустив стекло, она протянула руку к домофону. Называть свое имя не требовалось. У Джейн был личный пятизначный код, который она набрала на щитке, – и ворота открылись.

За ними располагалось самое важное для нее место в мире.

23

Дом, отделанный белым сайдингом, мог бы показаться скромным, если бы не окружавшая его глубокая веранда. Дьюк и Куини, лежавшие на крыльце среди плетеных стульев, вскочили, как только «форд» доехал до конца длинной подъездной дороги. Две немецкие овчарки – превосходные экземпляры с мощной грудью, широкими ребрами и прямой спиной – были любимцами всей семьи и вдобавок сторожевыми собаками, получившими хорошую подготовку.

Джейн остановилась за яблочно-зеленым пикапом, «фордом» 1948 года выпуска. Гэвин дорожил этой машиной и сам ее оттюнинговал – укоротил передок, понизил высоту, поставил грязезащитные щитки от «Ла саль» 1937 года и сильно видоизмененную переднюю часть «Ла саль» с решеткой радиатора из нержавеющей стали. Автомобиль превратился в стрит-род, единственный в своем роде.

Собаки узнали Джейн – она опустила стекло, чтобы звери уловили ее запах до того, как она выйдет из машины.

Спустившись по ступенькам крыльца, они бросились к ней, от радости молотя хвостами по земле. Будь она чужим человеком, собаки встретили бы ее по-другому – выдерживая расстояние, настороженно, с угрозой.

Опустившись на одно колено, Джейн приласкала каждую собаку. Псы щедро облизывали ей руки в дружеском приветствии – кое у кого оно могло бы вызвать отвращение, но Джейн принимала его с удовольствием. Животные охраняли ее сокровище, и было спокойнее спать, зная, что они здесь.

Джейн очень любила собак и восхищалась тем, как выдрессировал их Гэвин, но она приехала сюда не для свидания с ними. Минуту спустя она выпрямилась и направилась в дом. Овчарки, резвясь, бежали по обе стороны от нее.

На веранду вышла Джессика – пластичной, пружинистой походкой человека на двух протезах, которые начинались от колен, заканчивались ластообразной ступней и позволяли ей выигрывать соревнования по бегу на десять километров. Черные как смоль волосы. Цвет кожи индейцев-чероки. Одаренная красотой, произошедшей от какой-то глубинной комбинации генов, она всегда поражала окружающих своей внешностью.

Джессика потеряла ноги девятью годами ранее, в Афганистане, когда ей было двадцать три. Она не участвовала в боевых действиях, но придорожные фугасы не делают различий между вооруженными солдатами и тыловыми служащими. В этой забытой богом стране она потеряла ноги, но нашла Гэвина – солдата, который понюхал пороха, однако остался невредимым. Они были женаты уже восемь лет.

Джейн взбежала по ступенькам, прежде чем Джесс успела спрыгнуть вниз. Обе женщины крепко обнялись, пока собаки суетились возле них, ударяли хвостами по плетеным стульям, повизгивали, радуясь неожиданному воссоединению.

– Ты почему не звонила? – спросила Джесс.

– Расскажу потом.

У Джейн было три анонимных телефона, все активированные. Эти трубки она купила в разных магазинах, в трех городах, расположенных далеко друг от друга. Пока что она не пользовалась ни одним из телефонов, и преследователи никак не могли засечь их. Но события в Сан-Диего так напугали ее, что она не хотела рисковать и не стала звонить в это особое место, райский уголок в мире, который превращался в опасные, непредсказуемые джунгли.

– Хорошо выглядишь, – сказала Джесс.

– Врешь и не краснеешь, подружка.

– Он все время о тебе говорит.

– А я все время о нем думаю.

– Господи, как хорошо, что ты приехала.

В дверях появился мальчик. Его голубые глаза возбужденно горели, но он был застенчив и поэтому стоял в тени, не обращая внимания на собак, с которыми в другой раз непременно затеял бы какую-нибудь игру. За последние два месяца Джейн видела его всего однажды. Тогда – как, кажется, и теперь – он боялся открыть рот, боялся спугнуть ее, боялся, что она исчезнет, как исчезала в его снах.

В свои пять лет Трэвис был как две капли воды похож на отца. Взъерошенные волосы Ника. Точеный нос Ника, сильный подбородок. Яркое обаяние и ум, которые – по крайней мере, на взгляд матери – светились в его глазах, поразительным образом напоминая о Нике.

– Это и правда ты, – прошептал он.

Джейн опустилась на колени не только для того, чтобы заглянуть ему в глаза, но и потому, что ее ноги вдруг ослабели и подкосились. Трэвис бросился в ее объятия, и Джейн обхватила его, словно кто-то в любой момент мог попытаться отобрать у нее сына. Она тискала его, целовала его лицо. Запах волос пьянил, как и нежная молодая кожа.