Тихий русский - [8]

мочой, называют писателем, а он, Геныч, и по сей день прозябает в безвестности и стеснённых финансовых обстоятельствах, беспросветной материальной нужде. Ему надо было больше работать над собой и учиться, учиться, учиться.

Он и работал, но постепенно заряд иссякал.

Однажды Геныч с ужасом обнаружил, что занятие литературой не доставляетему прежней радости. «И начинанья, взнесшиеся мощно, сворачивают в сторону свой ход, теряя имя действия». Последняя батарейка, подогревавшая интерес к жизни, разряжалась. Впереди маячила кромешная тьма и пустота.

Английский писатель Ивлин Во утверждал, что писательское дарование раскрывается в первых трёх книгах. Последующие тексты – это, дескать, чистое надувательство.

Геныч примерил утверждение мэтра на себя – и пришёл в некоторое замешательство. Три книги в активе – и абсолютная неизвестность. Значит, если в них что и раскрылось, то не дарование, а литературная беспомощность. Но из безжалостно меткого замечания автора знаменитого романа «Ветер в ивах» можно извлечь полезный вывод. Раз любая следующая за третьей книга является чистейшим надувательством, надо преодолеть психологический барьер и начать надувать читателей сознательно. До сих пор Геныч надувать не пытался. В чём в чём, а в неискренности его нельзя было уличить. Вот так, по вдохновению, на чистой энергии заблуждения накатал он чёртову дюжину романов – честно сказать, печальный детектив!

Но никакая искренность не может заменить крутого профессионализма.

И вот он, вывод. Дабы разрушить стену неприятия и недоверия, воздвигнутую на его путипекущимися лишь о финансовом благополучии издателями, надо забыть об оставшихся неизданными десяти опусах и начать всё сначала. Никто не заставляет неудавшегося писаку изменять себе, но если он всё ещё питает надежду протиснуться в едва заметную щёлку, за которой брезжит илюзорный свет признания, популярности и финансового успеха, то коренная перестройка внутренней структуры писательского «органона» неизбежна.

Прототип «медвежатника» Джимми Валентайна, выведенного на страницы рассказа блистательным мастером малой прозы О. Генри, перед походом на дело стачивал кожу пальцевых подушечек надфилёчком с целью придания пальцам столь необходимой взломщику сейфов повышенной чувствительности. «Некоторые пойдут на что угодно, лишь бы не загреметь в армию», – посмеивался Джон Леннон, встречая на улице урода или горбуна.

Старый друг Геныча Вольдемар Хабловский давно пытался наставить муромского фантаста на путь реализма. Вольдемар дрейфовал в одной лодке с Генычем, хотя лет пятнадцать назад переселился из Мурома в подмосковные Мытищи-грязищи – поменял муромскую грязь на мытищинскую. Он тоже мечтал о писательской карьере, но на его боевом счету пока не было ни одной изданной книги.

Уже много лет Вольдемар нёс нелёгкую службу сменного то ли инженера, то ли мастера в эскалаторном хозяйстве станции метро «Октябрьская». Геныч посылал метрополитеновскому «кроту» тяжеленные «кирпичи», а Вольдемар в свободное от починки эскалаторов время пытался пристроить Генкино “pulpfiction” в какое-нибудь из расплодившихся как поганые грибы после кислотного дождя издательств. «Битлз» дружно ненавидели группу «Шэдоуз», Геныч с Вольдемаром дружноненавидели Донцову. Эта дамочка однажды кокетливо заявила с экрана, что её книги в библиотеках стоят на полке рядом с книгами Фёдора Михайловича Достоевского. На эту чудачку, как и на некоторых других представителей захлестнувшей книжный рынок «женской литературы», а также литературных подёнщиков «мужеска пола» Геныч накропал целый «венок эпиграмм». Он воспользовался калькой шестидесятых годов, когда среди московской интеллигенции получили хождение простенькие эпиграммки на некоторых известных деятелей литературы и искусства. В памяти Геныча осталось всего две таких: на Эммануила Каминку и Владимира Дыховичного.

Искусству нужен Э. Каминка,

Как заду третья половинка.

Искусству нужен Дыховичный,

Как заду галстук заграничный.

По этому трафарету Геныч и налудилследующее:

Нужна искусству Д. Донцова,

Как заду партбилет Купцова.

Нужна искусству П. Дашкова,

Как заду кепочка Лужкова.

Нужна Маринина искусству,

Как заду том Марселя Пруста.

Нужна искусству Полякова,

Как заду секс в стихах Баркова.

Искусству нужен Ф. Незнанский,

Как заду гражданин германский.

Нужна искусству Т. Толстая,

Как заду клизма холостая.

Нужна Юденич М. искусству,

Как заду ложе от Прокруста.

Искусству нужен В. Сорокин,

Как заду сфинктер волоокий.

Искусству нужен Б. Акунин,

Как заду длинный хвост акулий.

Нужна искусству М. Серова,

Как заду бомба из Сарова.

Искусству нужен В. Пелевин,

Как заду мир, хрусталь и Ленин.

Искусству нужен С. Гандлевский,

Как заду скипетр королевский.

Искусству нужен Эдвард Тополь,

Как заду альманах «МетрОполь».

Если падать – то с высокого верблюда. Тот, кто вынашивает планы завоевания книжного рынка, должен проникнуться психологией «туалетного работника»: поигрывающий вантусом рубаха-парень знает, что ему неизбежно придётся замараться. И Геныч, превозмогая себя, пустился во все тяжкие.

Вскоре готовый синопсис будущего лувсепока-бестселлера – принципиально новой, не типичной для Геныча, нефантастической повест