Тихий конец света - [19]

Шувалов снял испачканные грязью ботинки и вошел в комнату.

— Здравствуй, Федор, — как можно мягче сказал Матвей. — Как поживаешь?

— Здравствуй, Матвей, — Федор замялся и виновато опустил глаза. — Извини меня.

— Да что ты, Федор. Ты же не виноват ни в чем. Я мог оказаться на твоем месте.

— Но не оказался. Извини.

— Перестань. Я на тебя зла не держу. Ты бы видел, что этот гад Профессор с кучей народу сделал. Волшебник, блядь.

— Демон он.

— Говорят, человеком был. Ну, хер с ним. Ты как себя чувствуешь? — Матвей положил кулек с пирожками на большой письменный стол.

— Нормально. Немного мозги прочистили и отправили на пенсию. — Федор неловко заправил клетчатую рубашку в спортивные штаны и плотно прикрыл оконную форточку. Круглое лицо выражало не естественную для Федора смесь вины и грусти.

— Ты же дано мечтал о пенсии. — Шувалов тоном старался подбодрить бывшего напарника. — Рыбалка хоть каждый день, и с похмела на работу идти не надо!

— Мечтал, — вздохнул Федор, — да не так.

— Пути Господни неисповедимы.

— Это точно.

— У меня к тебе дело есть, — сказал Матвей. — Из всей Службы только тебе могу доверять. Что-то они от меня скрывают постоянно. Давай выйдем в коридор.

На лестничной клетке Шувалов достал окурок сигары и напустил облака дыма.

— Не узнаешь запах?

Федор принюхался, подумал:

— Похоже на Славика сигары.

— Вот и мне похоже. А нашел я этот бычок на месте убийства трех человек.

— Так, — задумался Федор и после долгой паузы сказал. — Ты не спеши с выводами, Матвей. Я давно знаю Вячеслава, он никогда следов за собой не оставляет. Не тот уровень. Может, подставляют его. А то, что на Службе тебе не договаривают чего-то. Так это же Служба — там секрет на секрете и тайной погоняет. Не спеши, осмотрись. Бычок еще не доказательство. Ты же слюной своей все следы ДНК испоганил.

— Да, дурак, — протянул Матвей, вспоминая как обжигал кончик сигары. — Спасибо, Федор, поеду я. Заколебался совсем.

— Ты заходи, как время будет.

— Конечно, зайду.

* * *

Когда Шувалов вернулся в общежитие Службы Безопасности, он застал Данила стоящим на столе в спортивных штанах и сетчатой майке. Напарник Шувалова засовывал в раму окна короткие ножи.

— Это че за цирк? — удивился Матвей.

— Защита от сглаза и порчи, — не оборачиваясь ответил Данил.

Шувалов закрыл дверь. Вся внутренняя деревянная поверхность была исписана рунами, в углу, вверх помелом, стоял веник.

— А модная маечка тоже от сглаза?

Данил спрыгнул со стола, покопался в своем походном мешке и кинул Шувалову такую же майку из шелковой сетки.

— Надевай. От порчи, — коротко сказал Данил.

— Ты чего сдурел? Я эту хрень в жизни не одену! — Матвей, с миной отвращения на лице, отбросил майку на кровать, как будто боясь испачкаться.

— Оденешь, — утвердительно сказал Данил. — Ты знаешь, что вся семья Фельдманов по дороге умерла от инсульта? Даже мальчик. На трупе в их доме, помнишь, лежали фотографии?

— Ну.

— Там были их фотографии. И наши с тобой. Понял? Это не шутки.

Шувалов скептически посмотрел на майку.

— Ща, искупаюсь только перед обновкой.

Данил быстро зашел в душевую и нарисовал зубной пастой странный знак на зеркале:

— Теперь иди.

Матвей подставил свое уставшее, избитое тело под горячие струи воды. Он не знал, стоит ли говорить Данилу о находке в доме Фельдманых. Но больше его интересовал вопрос: говорить ли об этом Вячеславу Ивановичу? «Все так мутно, — сочувственно сказал Голос, — а Федору ты доверяешь?» Матвей совсем расстроился и подставил затылок под горячий напор воды.

Маечка в стиле Леонтьева оказалась впору. Данил прикрепил к ней в районе пояса маленький мешочек с солью и заплел разноцветные веревочки. Шувалов натянул сверху легкий свитер.

— Мягонькая, — погладил Матвей себя по груди.

— Никифор вязал, — ответил Данил, рисуя над кроватью Шувалова руны.

— Тьфу ты блин.

— Чего злишься? Это очень древний амулет. Все богатыри носили.

Шувалов немного успокоился, сел на кровать и закурил.

— Я сегодня мимо церкви проезжал и вспомнил, что я крещеный. Это не вступит в противоречия с Родом?

Данил перестал разрисовывать потолок, сел и серьезно посмотрел на Матвея:

— А как ты к Иисусу относишься? — Данил размышлял: стоит ли говорить Шувалову о том, что Никифор во время лечения провел над ним обряд раскрещивания.

— Да никак я к нему не отношусь. А после того, как почитал откровения апостолов, историю войн после рождества Христова, и посмотрел архив «Криминальных новостей», меня вообще от всего божественного тошнит.

— Тошнить не должно, — серьезно сказал Данил.

— Я образно говорю. Меня же никто не спрашивал, когда крестили. А теперь не знаю что делать? Беседовал я как-то с одним попом. Он говорил: Нет в церкви обряда раскрещивания. И мысли эти у меня от Дьявола.

— Они все так говорят. Ты человек Рода — это подтвердилось, — Данил показал на левую грудь Шувалова, где теплом отзывался знак. А то, что тебя маленьким в тазик макнули, и какой-то поп молитвы прочитал — не имеет никакого значения. Вообще, Иисус сам церковников ненавидел, и если бы узнал всю историю церкви, и как она перевернула все его слова, он бы сам попросил, чтобы его повторно распяли. Ты же чистый славянин?