Тихий гром. Книга четвертая - [11]

— Лады́. Уходи, а то хватится жених, искать еще пойдет… Э-э, стой, погоди! А братцев твоих, Ипата с Назаром, чегой-то не видать за столом?

— В городу они. Про свадьбу им и не сказывали, чтоб лишнего шуму тут не было.

Юркнула Кланя в избу. А Степка ощупал тут по-хозяйски все вещи да еще две полнехоньких четверти с самогонкой обнаружил — тоже штука необходимая в свадебном деле. У Тимки-то ничего такого и в помине нет. После того во двор к Ваньке вышел — распорядиться.

И Нюрка тут же мелется. Не зря она в опаре когда-то крестилась: такая же осталась бойкая да сметливая. Без лишних вопросов обо всем догадалась и готова была служить новому делу беззаветно. Вовремя сообразил Степка, что услуги этой девчонки пригодятся, потому к ней и обратился:

— Нюра, Нюр, мы сичас отлучимся ненадолго, а ты как-нибудь незаметно вымани всех из двора да вороты на засов запри. Потом на зады выйдешь и там подождешь нас.

— Слышь, Степа, а враз да Ипат с Назаркой дознаются об нашем деле, — сказал Ванька уже за воротами, — беды не миновать!

— Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Не трусь, в городу они, — успокоил друга Степка. — Дуй давай к Тимофею, подымай его да подъезжайте с задов за приданым на его лошади. А как скажешь, что Кланя сама согласилась бежать за его, дак на крыльях он полетит сюда к ей.

— А ты куда?

— К Васе нашему, лошадь попросить. Не на Тимкиной же кляче под венец-то ехать.

У спуска на плотину разбежались они.

Словно за все минувшие муки, за раны тяжкие, за горькую, столь долгую разлуку май семнадцатого года, неспокойный и настороженный для миллионов людей, для Василия Рослова и Катерины засветил красным солнышком, прокатился медовым месяцем. Июнь тоже плыл, как в хорошем, приятном сне.

Натосковались они по родной крестьянской жизни, оттого и работали всласть, и все еще будто не верилось, что не надо ни от кого прятаться. До Палкиных в Бродовскую весть о Катерине донеслась на другой же день после свадьбы. Но ни Захар Иванович, ни Лавруха с фронта еще не вернулись, а Кузька, муженек бывший, не посмел и голоса подать.

Хозяйство молодые объединили с Дарьей, потому и солдатке полегче стало, посветлее. Не считаясь, всякую работу делали сообща. Двор их ожил и без Макара. Письма писал он с фронта редко и обращался в них больше к Василию, о хуторских делах расспрашивал, о фронте рассказывал. В конце апреля в лазарете недолго полежать пришлось.

Степка знал в своей старой избе и во дворе все ходы и выходы, мог без стука открыть все крючки и задвижки, но засовестился. Зачем же так вламываться к спящим людям? Постучал осторожно в крайнее горничное окно. Прислушался. Посмелее вдарил в перекрестье рамы.

— Кто тут? — отмахнув занавеску, спросил Василий.

— Выдь на минутку, Вася! Шибко надо.

— Ты, что ль, Степа?

— Ну, я же! Выходи!

Занавеска опустилась. Пока Василий, накинув шинель и сунув ноги в старые калоши, вышел на крыльцо, Степка, перемахнув невысокий забор, ожидал его тут.

— Чего там стряслось у вас? — тревожно спросил Василий. Он уже слышал о сегодняшнем случае с Леонтием Шлыковым, потому тревога в ночи сразу всколыхнула мысли о казаках: уж не еще ли чего сотворили?

— Да не у нас, Вася. Венчаться Тимофею Рушникову надоть срочно.

— Эт с кем же?

— С Кланькой Чулковой.

— Так у их же свадьба завтра.

— У Тимофея будет свадьба, а у их — нет.

— Ну и у-ухари! — удивился Василий и торопливо зашагал к конюшне. — Выкатывай ходок, сбрую неси!

Степка знал, куда обратиться за помощью: разве же откажет Василий фронтовому товарищу! В четыре руки запрягли они Карашку в корень да еще Рыжку Макарова пристегнули.

— Ходчишко-то не ахти свадебный, да лучшего нету, — посетовал Василий, цепляя третью вожжу.

— Сойдет по воровскому делу.

— А не накостыляют вам сваты? Может, поехать с вами?

— Нет-нет! Сами все сделаем, — уверил Степка, прыгая в ходок.

Василий растворил ворота.

— Ну, пошел, ухарь! Громко-то не ухай да лошадей не загони.

Выехав со двора, Степка повернул на городскую дорогу и остановился. Прислушался: тарахтит за плотиной телега. Едут. Дождался, пока Тимофей с Ванькой на взвоз поднялись, и скомандовал:

— За мной!

Провел он их недалечко по троицкой дороге, после того пустошью к заднему двору подкатились. Нюрка — тут как тут, ждет.

— Ну, чего они там? — спросил Степка, привязывая к пряслу коней.

— Сидят, — коротко ответила Нюрка.

— Во дворе кто есть?

— Всех выманила и калитку заперла.

— Пошли, Ваня! — позвал Степка, перескочив через прясло. — А ты, Тима, тут оставайся, принимать будешь.

Во дворе действительно не было ни души. Юркнули в чулан. Перина, подушки, одеяла, корзинка с нарядами Кланькиными — все на задворки уплыло. Пришлось им раза по три завернуть. Не забыли и четверти с самогонкой, два больших пирога прихватили да блюдо с холодцом огромное.

— Ну, скачи, Тима, — распорядился Степка. — Этот глухой воз пусть тетка Марья сама разгружает, а ты поскорей назад ворачивайся.

Ребята собрались было вернуться во двор, Ванька остановил их.

— Для чего же нам во дворе-то молоться? Вон пущай Нюра пойдет да вызовет ее, как давеча. А мы ее тут — в ходок да и под венец.

— Без Тимки? — засмеялся Степка. — Может, тебя заместо его обвенчаем?