Тихие омуты - [13]

– Какой еще подарок? – тупо переспросил он.

– Великий ученый ворует два миллиона, и только мы напали на его след! Мы монополисты, мы сделаем фантастический репортаж!

– Так, значит, мы мчимся за ним вдогонку? – сообразил наконец Владик.

– Да, ты тоже подарок судьбы! – съязвила Джекки.

– А для меня подарок, – с воодушевлением произнес Владик, – что я с тобой работаю.

Джекки улыбнулась:

– Ты славный, но еще зеленый!

– Ты меня недооцениваешь, – возразил Владик. – Я не зеленый, я уже созрел.

Это была странная погоня. Преследуемый Каштанов смотрел в окно поезда и не догадывался, что по его следу идут охотники за сенсацией.

С охотниками, конечно же, как и положено по сюжету, происходили досадные недоразумения. То их останавливали за превышение скорости, то надо было менять колесо, то возникал объезд, то приходилось врать, что непотребная машина едет в ремонт и покраску. Тут помогало телевизионное удостоверение, а иной инспектор узнавал Джекки в лицо и отпускал.

Иногда машина и поезд ехали рядом, когда шоссе и железная дорога пролегали близко друг от друга. В кино такой кадр, конечно, сняли бы с вертолета.

Особенно посмеялась над телевизионщиками судьба, когда жигуленок застрял у шлагбаума, потому что пропускали пассажирский состав с Антоном Михайловичем.

Пока поезд вез Каштанова из столицы в Крушин, доктор думал о Полине Сергеевне, с которой прожил почти восемь лет. Он вспоминал о том, как же так вышло, что они оказались вместе.

После скоропостижной смерти Нади ему казалось, что личная его жизнь кончилась. Но пока была жива Анастасия Петровна, взявшая на себя и сына, и внука, доктор держался молодцом. А вот когда не стало матери и Антон Михайлович остался один с десятилетним сорванцом на руках, ему сделалось невмоготу. Хотя на работе все ладилось. Он стал заведующим отделением экспериментальной хирургии, много и рискованно оперировал, росла его известность. Совершенно не стремясь к этому, он поднимался по ступенькам карьерно-администра тивной лестницы. Дома хозяйство как-то наладилось – была славная, пожилая, очень добрая домработница, и доктор ходил в отглаженном костюме и начищенных ботинках. За обедом всегда подавалась закуска, суп, второе и третье. Но Никита, конечно, рос, как чертополох в огороде. И очень чувствовалась пустота, когда Каштанов вечером возвращался домой, – зимой в квартиру, летом на дачу...

Существует житейское наблюдение: если мужчина был в браке счастлив, то став вдовцом, он женится повторно очень быстро. Как же так?!

Это повергает многих в ужас. А память о прошлой любви? А верность ушедшей? А горе? У некоторых даже закрадывается сомнение, а так ли уж он был счастлив? Не лицемерие ли то было? Однако психологи объясняют подобное просто: если мужчина имел прекрасный опыт совместной жизни, то он убежден, часто не логически, а в подсознании, что так же замечательно будет и в следующий раз. И наоборот, если у мужика брак был горький, многострадальный, злосчастный, то такого парня после смерти жены вторично в ЗАГС уже не затащишь. Ему будет мерещиться, что ад совместной жизни обязательно повторится. И он, освободившись от брачных уз, как правило, остается холостяком.

Каштанов оказался живым подтверждением этого житейского вывода...

Жены друзей и приятелей доктора всполошились. Такой роскошный жених: сорок пять лет, выдающийся хирург, владелец дачи, квартиры, машины... Кандидат в директора Хирургического центра и без пяти минут академик, к тому же привлекательный, симпатичный – и не пристроен! Каштанов даже не подозревал, какую бурную деятельность развило его близкое и не очень близкое женское окружение, стремясь организовать счастье своих одиноких подружек. Но сложностей у добровольных свах хватало. И главная из них – как организовать встречу, естественную, органичную, выгодную для кандидатки. Хирург не посещал тусовок, в гостях бывал только в трех-четырех семьях. А среди претенденток числились и известная певица, и обозревательница престижной газеты, и активная политическая дама, и даже иностранка: вице-президент «Берлинер-банка». Дело кончилось очень просто. Поскольку свахи оказались нерасторопны и неизобретательны, Каштанов, разумеется не подозревающий о кипучих хлопотах, решил эту проблему сам. Во всяком случае, ему так казалось. Как-то к нему на поликлинический прием заявилась шикарная пациентка лет тридцати пяти. Авторы не знают точно, была ли она подослана кем-то из благожелательниц доктора, или же на самом деле здесь все произошло само собой. Во всяком случае, Полина Сергеевна Хрусталева, которая жаловалась на боль в плечевом суставе, просьбу врача раздеться выполнила основательно, обнажив себя до пояса. Она знала, что это оружие – а у нее оно было безупречно – действует на мужчин без промаха. Даже Каштанов, для которого человеческое тело, пусть и женское, было в первую очередь материалом для исследования, вздрогнул и, что называется, рухнул. Это не прошло мимо внимания цепкой Полины Сергеевны. Плечо, как и все остальное, оказалось, слава Богу, в порядке. Через неделю, так уж вышло, Полюшко-Поле сумела затащить застенчивого доктора в койку. Но это было только полдела. Вторая половина – женить на себе – оказалась куда более трудной. Однако умелая, опытная, неотразимая Полина Сергеевна успешно решила и эту часть задачи. Не успел Антон Михайлович очухаться, как он стоял во дворце бракосочетания и надевал на палец Полины Сергеевны обручальное кольцо. Но он не жалел о своем поступке. Новой жене удавалось хорошо вести дом, управлять мужем, самой работать, и успешно. Ее энергии хватало на все. Единственное, что огорчало доктора, – отношения между женой и сыном совершенно не сложились. Это мучило Каштанова, вносило дискомфорт в его удобное, налаженное существование. И еще одно. Уже после свадьбы он узнал, что у Полины Сергеевны, оказывается, есть дочь от первого брака. При разводе родителей она почему-то предпочла жить не с матерью, а с отцом...