Тихие гости - [10]

…

Ересь какая-то. Сунув листок в протянутую Леркину руку, я с нарочитым кряхтением поднялась с корточек и потопала обратно к работе. Как ни удивительно, но Анисимовна все еще торчала у нас во дворе, хотя в дом заходить не стала. Она дожидалась меня там же, на расчищенной мною тропинке, и, стоило мне взяться за лопату, вновь принялась охать о нашей незавидной доле:

— Вы зачем же приехали-то, ась?

— Отдыхать. У нас каникулы. Зимние, — как можно вежливее ответила я, прикидывая, как бы подвинуть старушку, чтобы продолжить расчищать снег, или намекнуть, чтобы она шла себе домой.

Она уже начала немного раздражать. Что-то говорила, говорила, бормотала, да так непонятно: то ли причитала о нашей печальной участи, то ли проклятия насылала.

Через некоторое время вышла Соня, которая все же решила, что в доме необходимо подмести. Совок с горсткой пыли в Сонькиных руках спровоцировал новый приступ невнятных нравоучений старушки.

— Раньше-то порядок был, раньше-то, — опять запричитала Анисимовна. — Знали, закон блюли-то. И здеся спокойнее было. Всяк знал, что к чему. Когда что сказать, когда что сделать. Не оборачиваться, слова знали. Теперя-то все наперекосяк. Всяк творит что хотит. Не боитися вовсе, прямо в пасть лезете. Ни креста, ни образа!

— Да что она там бормочет все? — раздраженно прошипела Сонька.

— Да пусть бормочет, — великодушно разрешила я. — Тебе жалко, что ли? С кем ей еще бормотать?

Хотя мы говорили между собой очень тихо, похоже, Анисимовна все же расслышала нас. Она внезапно резко замолчала, дико стрельнула в нашу сторону глазами, по обыкновению исподлобья, и молча учесала за калитку.

— Эй, вы! — Леркин окрик заставил нас подпрыгнуть, а Соня даже рассыпала немного пыли с совка. — А ну марш за водой!

Валерия уже снова напялила пуховик и теперь пихала нас пустыми ведрами в спину.

Колодец в начале улицы был аккуратно очищен от снега, это мы сразу приметили. Не знаю, почему именно оттуда все местные брали воду, чем уж она была так хороша. Потому что Леркины родители строжайше запрещали нам пить сырую воду, а в кипяченом виде колодезная вода ничем не отличалась от водопроводной.

С отчаянным скрипом мы предусмотрительно прикрыли за собой калитку, чтобы никто без нас на участок не сунулся, потому что дверь в дом запирать не стали.

Кажется, теперь все в округе были в курсе того, что мы приехали, когда уходим и когда приходим, — все благодаря калиточной сигнализации. Впрочем, Соня тут же разумно заметила, что мы тоже всегда будем знать, кто к нам незваным приперся.

Но пока никого из жителей, кроме Анисимовны, что-то видно не было. Я больше не рисковала удивляться отсутствию характерного запаха печного дыма, а то девчонки засмеяли бы меня окончательно. И все же создавалось стойкое впечатление, что из всей деревни печь топилась исключительно в нашем доме.

Колодец был самый обыкновенный, с тяжелой цепью, тугой ручкой, под которую ни в коем случае не рекомендовалась совать голову, и с немного помятым ведром. На морозе мы не решились хвататься за колодезное ведро голыми руками, пришлось натянуть намокшие перчатки. С некоторым трудом, зато почти не забрызгав валенки, нам удалось наполнить ведра. Управились довольно быстро, с шуточками и азартом. Казалось, все было нам по плечу. А вот на обратном пути с полными ведрами пришлось притормозить. И не потому, что они были тяжелые, — не тяжелее наших школьных рюкзаков. Прямо на дороге напротив нашей калитки сидел большой рыжий пес и внимательно смотрел на нас. Вид у него был непонятный, не дружелюбный, но и не агрессивный, скорее какой-то скучающий.

— Привет, — не сговариваясь, хором поздоровались мы с животным.

Наверное, из чувства самосохранения, чтобы сразу показать незнакомому псу внушительных размеров, что мы добрые и не представляем угрозы.

Пес вроде бы шевельнул хвостом, потом зевнул во всю пасть, показав приличного размера желтые зубы, но не сдвинулся с места. И не издал ни звука, даже при зевке.

Постояв ровно столько, чтобы ощутить, какие тяжелые у нас ведра, мы на всякий случай тихонечко двинулись мимо пса к своей калитке. Тот следил за нами тусклыми глазами, не проявляя абсолютно никакого интереса. Вот как сидел, так и не шелохнулся.

Мы взвизгнули калиткой, поставили ведра на тропинку уже на нашем участке и обернулись посмотреть на пса. Тот чуть склонил голову, будто прислушиваясь, и выглядел теперь очень печальным.

— Ну ты заходи, если что, — осмелев, приободрила Лерка пса цитатой из классического мультфильма «Жил-был пес».

Псина очень вяло махнула пару раз хвостом, типа вас понял.

— Смотри, как ослабел от голода, — запереживала Сонька.

Я хмыкнула. Ага, конечно. Голодным он точно не был. Что я, не видела, как ведут себя голодные собаки? И вид у него был вполне себе нормальный.

Бока не ввалились, ребра не торчат. Шерсть, правда, какая-то странная, будто мокрая, но не от снега, а как если бы он только что искупался. Но это, конечно, только казалось, потому что в таком случае на морозе пес немедленно превратился бы в одну большую сосульку.

— По-моему, ему просто пофиг все. Истощенным точно не выглядит.