«Тихие» американцы - [6]

Несмотря на предупреждение президента Рузвельта, именно страх перед «советской угрозой» всегда был оправданием для гонки вооружений, а после женевской встречи в верхах, после объявления советской программы уничтожения ядерного оружия до 2000 года, после введенного нашей страной одностороннего моратория на все ядерные взрывы возникла угроза не страха, а угроза страху.

И сразу бешено завертелись те круги в США, для которых угроза страху — это угроза их благополучию.

И сразу ЦРУ готовит доклад о «гигантском советском военном наращивании», о «нарушениях Москвой всех договоров», о том, что сотрудники советского постоянного представительства при ООН в Нью-Йорке — шпионы и т. д. и т. п. А сенатор от штата Нью-Йорк Мойнихен, тесно связанный с ЦРУ, с экранов телевизоров призывает не пускать сотрудников советских учреждений и членов их семей на океанские пляжи под Нью-Йорком, ибо «на пляжах, — утверждает сенатор — и ссылается при этом на данные спецслужб, — русским особенно удобно подслушивать телефонные разговоры американцев, используя для этого самую совершенную электронную аппаратуру».

Почему именно на пляжах русские наиболее успешно прячут «самую совершенную электронную аппаратуру»? Это никому не понятно. Ясно лишь одно — нужен взрыв шпиономании, чтобы помешать уменьшению страха перед Советским Союзом.

Как только стала реальной возможность встречи лидеров двух великих держав в Рейкьявике, сразу же пришли в движение все щупальца реакции, и прежде всего ЦРУ. Немедленно была развернута грандиозная пропагандистская кампания по поводу того, что в Москве был пойман с поличным заурядный американский журналист-шпион Н. Данилофф. Оркестрована эта кампания была столь многосторонне, антисоветские барабаны били так мощно, что не могло быть никакого сомнения — акция была организованной. И если дирижерская палочка и не находилась в руках у кого-нибудь из руководителей ЦРУ, то «мелодия» была конечно же написана ими. Несоответствие гигантских пропагандистских сил, задействованных в этой акции, скромной фигуре маленького шпиона было столь разительным, что вывод мог быть только один: акция была предпринята не «ради него», а против Рейкьявика. Против самой мысли о возможных договоренностях между СССР и США.

К этой кампании примыкала и другая — высылка из США советских дипломатов. О ней я уже говорил в начале предисловия.

Оставалось один-два дня до начала встречи в Рейкьявике, когда радио передало: мистер Уайнбергер, министр обороны США, находившийся в те дни в Китае, заявил публично, что решение Советского правительства вывести из Афганистана шесть полков — лишь пропагандистская акция, что на самом деле никакого уменьшения численности ограниченного советского военного контингента в Афганистане не произойдет. И сослался на данные спецслужб, то есть ЦРУ.

Это была явная ложь. И Уайнбергер знал, что его слова — ложь. Но шел на это сознательно, чтобы отравить атмосферу в Рейкьявике.

ЦРУ пытается возродить в США обстановку «холодной войны» 50-х годов, забывая и о предупреждении президента Рузвельта, и о том, что сегодняшний страх, нагнетаемый ЦРУ, во столько же раз опаснее страха времен маккартизма, во сколько раз взрывная мощь всех нынешних запасов мирового ядерного оружия превышает мощь атомной бомбы, взорванной президентом Трумэном над Хиросимой.

Каждый новый директор ЦРУ, вступая в должность, приносит клятву верности своей стране.

Но распространение в своей стране страха перед другим государством никогда в истории не служило воспитанию патриотических чувств, не содействовало укреплению духа своего народа, не служило его интересам. Продажа страха и лжи испокон веку была предназначена только для получения политических и коммерческих дивидендов той или иной группировкой власти.

Страх и панику сеют только предатели. Психологическую войну, которую вменили ЦРУ вести против Советского Союза, оно ведет на самом деле и против своего народа. Может быть, даже прежде всего против своего народа.

И в этом смысле ЦРУ, если посмотреть на вещи широко, является предателем интересов американского народа.

Говорят, в XVII веке проживал в Англии некий господин по имени Мэтью Гопкинс. Он прославился умением точно и быстро распознавать, кто из его сограждан связан с нечистой силой. Для этого он из толпы робких селян острым своим глазом выбирал человека, который вызывал его подозрения. Друзья Гопкинса хватали несчастного и… бросали в реку. Проверка состояла в следующем: если человек кулем шел ко дну, значит, был без сомнения добропорядочным и богобоязненным. Если же не тонул, а плыл, да еще и выбирался на берег невредимым — с ним все было ясно: колдун или ведьма. Тут же люди Гопкинса разводили на берегу костер, в котором и заканчивал жизнь нечестивец, столь зорко опознанный честным Гопкинсом.

Неизвестно, сколь долго этот славный малый занимался бы еще своим благородным делом, если бы однажды жителям, которым надоело жить в постоянном страхе, не пришла в голову плодотворная идея проверить на связь с нечистой силой самого Мэтью. Охотника за ведьмами бросили в реку в полной уверенности, что тот камнем пойдет на дно. Но Гопкинс оказался большим плутом — он не потонул, как полагалось бы истинно верующему человеку, а, бешено колотя руками по воде, поплыл. Нечего и говорить, что на берегу его ждал костер. «Охота за ведьмами» в этой части Англии надолго прекратилась.