Тихая Война - [6]

Приходилось заново учиться пользоваться собственным телом. Но они были молоды, в хорошей физической форме и полны решимости, так что прогресс шел быстрыми темпами. Пилоты всё превращали в состязание: они делали ставки на то, кто первым самостоятельно доковыляет от кровати до нужника, кого больше раз стошнит (в первые дни у всех были проблемы с вестибулярным аппаратом), кто выдаст больше мочи врачам на анализ. Позже, когда их допустили к тренировкам, они соревновались, кто больше раз отожмется, кто сделает больше скручиваний, кто дольше проедет на велотренажере или пробежит на беговой дорожке, кто больше раз выжмет штангу лежа.

Алду Руис принялся спорить с человеком–невидимкой: в праведном гневе он грозил пустому месту перед собой. После того как он стал шлепать и бить себя, его забрали, и больше никто из отряда никогда его не видел.

Спустя неделю пошли настоящие проверки. Сперва их ждал медосмотр — куда более тщательный, чем даже при приеме на службу. Затем психологическое тестирование: приходилось отвечать на кучу вопросов про гипотетические ситуации и решать задачи, в то время как шапочки с датчиками считывали активность мозга. Их же нужно было надевать и во время выполнения базовых упражнений на симуляторах J-2. На этой стадии без объяснения причин отбраковали двоих пилотов. Остальные продолжили тренировочно–испытательную программу.

Кэшу не потрудились объяснить, что будет происходить с ним после того, как впервые активизируют его новые способности. Он лежал на кушетке в окружении докторов и медтехников, как внезапно мир вокруг замедлился. Звуки стали затухать — остался лишь слабый гул; ему казалось, будто он увязает в смоле; цветовосприятие сдвинулось в сторону красного спектра, а поле зрения сузилось до размера ногтя, если смотреть на него на расстоянии вытянутой руки. Кэш не мог ни повернуть, ни оторвать голову от кушетки — лишь медленно переводить взгляд, смещая крошечное пятно фокуса, словно прожектор. Он наблюдал, как замедленно моргнул техник (один его глаз закрылся прежде другого), затем — как второй старательно выводил комментарии на планшете. А потом столь же внезапно мир вернулся в привычное состояние. Кэшу было жарко, он задыхался, словно только что пробежал двадцать километров на предельной скорости. Грудь тяжело вздымалась, когда он втягивал воздух, сердце бешено колотилось о ребра, во рту появился металлический привкус, и Кэш ненадолго потерял сознание.

Доктора и техники молчали о результатах теста, не объяснили, что с ним произошло. Даже не сказали, что обморок в этом случае был естественной реакцией. В общем, пока Кэш не вернулся в палату и не узнал, что все остальные тоже отключились после первого ускорения до так называемого гиперрефлекторного режима, Кэш не понимал, прошел он тест или нет. Той же ночью у Юдоксии Витории и Брига Лиспектора случились настоящие эпилептические припадки — обих забрали доктора, и больше никто этих двоих не видел. Чикино Браун не вернулся после второго дня тестов. Луис Шуарес утверждал, что слышал, как врачи говорили, будто Чикино умер от сердечного приступа.

То были последние потери. Спустя пять недель тех, кто выжил, сочли пригодными и полностью интегрированными. Каждый провел сто часов полетов на симуляторе как с индикатором на лобовом стекле, так и в режиме прямого подключения нервной системы к системе управления полетом. Поскольку в военной обстановке пилотам, возможно, придется неделями оставаться внутри однопилотника, им удалили зубы и заменили их на смоделированные пластиковые протезы. Еще всем вырезали аппендикс. И наконец команду допустили до прототипов J-2 — сперва пилотировали исключительно по индикации на лобовом стекле, выполняя полеты по размеченному маршруту и участвуя в простых имитациях боевых действий. Еще через две недели летных испытаний Кэш стал первым, кого выбрали для полета в режиме полного подключения.

Задача стояла на распознавание цели и боевое применение авиационного вооружения. Кэш держал курс на запад — вообще–то машина сама управляла полетом, Кэш же словно сросся с ее корпусом — над темной равниной, где более трех с половиной миллиардов лет назад лава затопила только что образовавшийся от столкновения с метеоритом кратер Моря Дождей. Когда на горизонте показался район цели — отвесные склоны гор на дальнем краю котловины, — переход от режима подключения к собственно управлению в этом состоянии прошел довольно гладко: триммер J-2 отклонился менее чем на одну сотую угловой минуты. Это не имело ничего общего с полетом на самолете. Это было — как стать самолетом. Как заниматься с ним сексом, сказал Луис позже. Хотя лично Кэш не мог вспомнить, чтобы секс был так же хорош, как тот первый полет.

Его учили визуализировать триггер для перехода в гиперрефлекторный режим в виде большой красной кнопки в центре головы. Теперь он нажал эту кнопку — и всё вокруг замедлилось, будто во сне. Он ощущал малейший толчок, когда рельсовая мини–пушка выпускала град стреловидных снарядов с обедненным ураном, которые превращали имитацию герметизированного купола в пыль. Два роллигона, пересекающие равнину, были помечены как свои, еще шесть опознаны как вражеские. Кэш навел оружие на неприятеля и всего за несколько секунд поджарил их системы управления точными выстрелами гамма–лазера, затем с помощью ракет уничтожил ряд внезапно появившихся целей. Когда зона удара осталась позади, он передал управление боевому искусственному интеллекту J-2 и вновь нажал воображаемую красную кнопку. К этому моменту он уже научился оставаться в сознании при переключении режимов и теперь принял подтверждение командующего стрельбами о поражении целей.