Тихая война - [7]

По центру выбритой головы офицера тянулась полоса коротко стриженых волос — такой же гребень, как на шлеме Сор Талгрона. Сор Талгрон не знал, являлось ли это обозначением звания, или же просто эстетическим предпочтением. Их род обладал врожденной сильно выраженной чертой индивидуализма, поэтому второй вариант был весьма вероятен. Впрочем, казалось несколько ироничным, что этот выбор подражал наружности капитана-генерала, Константина Вальдора. Вот вам и индивидуализм.

— Я приношу извинения за то, как вас приняли, — произнес офицер. Его аристократический акцент все еще казался странным для слуха Сор Талгрона, привыкшего к более гортанной колхидской речи. — С момента вашего прошлого пребывания на Терре вселенная переменилась.

Его звали Тибер Аканф, и Сор Талгрон бывал в его обществе во время предыдущих визитов на Терру. Страж никогда не сообщал остальные сто тридцать семь своих имен, а у Сор Талгрона не было никакого желания их узнавать.

Они поприветствовали друг друга по-воински, запястье к запястью, пожимая предплечья. Несущему Слово нечасто доводилось глядеть на кого-либо снизу вверх, однако кустодий был выше Сор Талгрона на полголовы.

— Что произошло? — спросил он, когда они разомкнули пожатие. — Кажется, будто Терра готовится к осаде.

— Грядет война, — ответил Аканф.

Сор Талгрон нахмурился.

— В войне нет ничего нового, — сказал он. — Мы воевали с начала Великого крестового похода. Именно для этого нас создали.

— Эта война будет иной.

— Почему? Какого бы нового врага ни обнаружил Поход, наверняка нет никакой угрозы для самой Терры, — произнес Сор Талгрон.

Тибер Аканф не ответил, и выражение лица Сор Талгрона стало еще более сумрачным.

— Рассказывай, — хмуро сказал он.

— Это не моя обязанность, — произнес кустодий. — Но я отведу вас к тому, кто это сделает. Идемте. Лорд Дорн ожидает вас.

Пятеро воинов наблюдали, как на равнинах внизу сражаются и гибнут их братья. С их наблюдательного пункта битва не отличалась от одной из симуляционных досок в коллегии, хотя здесь смерть была чрезвычайно реальной. Они стояли молча, каждый из Ультрадесантников погрузился в личную темницу злости, сожаления, упрямства и скорби.

Эти пятеро не были тесно связанным подразделением. Они не ковали стальных уз в горниле войны. Никто из них не говорил друг с другом, пока их не собрали вместе для этого последнего задания — миссии, которая могла реабилитировать их и стереть список их былых проступков.

У них были разные роты, разные отделения, разные истории. Один был Небесным Охотником, другого взяли из рядов штурмовиков. Двоих привлекли из тактических подразделений, хотя один из них владел иными силами, пока тот путь не оказался для него закрыт, и теперь он ничем не отличался от любого другого легионера в строю. Последний был униженным героем минувших времен.

Их умения и специализация различались столь же сильно, как послужные списки. Единственным, что их объединяло, являлся позор.

На каждом был шлем, выкрашенный в красный цвет. Каждый нес на себе знак взыскания.

Когда для них проводили инструктаж по этому заданию, все они предстали перед магистром своего ордена. Никто из них этого не хотел, однако ни один не отказался. Как тот сказал, это был способ очистить свои имена. Честь.

Октавиону это не казалось честью. Ему это казалось жесточайшим из наказаний. И все же, он не жаловался и не питал вражды к магистру ордена Аэку Дециму за то, что тот дал ему это поручение. Оно должно было кому-то достаться, и с тем же успехом это могли оказаться те, кто опозорил себя в глазах своих командиров.

Он чувствовал противоречивые эмоции окружавших его легионеров, наблюдавших за тем, как силы врага окружают Ультрадесантников на равнинах далеко внизу. Каждому из них хотелось быть там, вносить свой вклад, сражаясь — и умирая — рядом с братьями, вместе с которыми они так долго тренировались и бились.

— Вон там, — произнес один из них, Небесный Охотник Павел. Ему не было нужды утруждаться. Они все видели. Возможно, ему было необходимо сказать это вслух, подумалось Октавиону. Быть может, так оно становилось более реальным, более практическим.

К северу облако пыли предвещало приближение очередного подразделения Несущих Слово. Они шли от Массилеи, некогда гордого города, который был сердцем и душой этого мира.

Октавион слышал сообщения, что она пала раньше в этот же день. Насколько он знал, все его боевые братья были мертвы. 174-я рота Октавиона удерживала город дольше, чем ожидалось, взяв с предателей высокую плату, однако теперь ее больше не было.

Массилея являлась для него домом в большей мере, нежели какое-либо другое место в Галактике. Именно там он прошел основную часть обучения. Казалось, это было целую вечность назад.

— И еще, — сказал Павел, указывая на юг.

На горизонте двигались темные очертания. «Громовые ястребы», «Грозовые птицы» и штурмовики. Еще одна боевая группировка, вступающая в дело. Октавион видел, что Несущие Слово хотят закончить войну быстро. Им не хотелось задерживаться здесь дольше необходимого.

— Пора, — произнес он, озвучивая правду, о которой, как он знал, думал каждый из них, и которая висела над ними, словно нож гильотины.