Тихая оборона - [3]

Еще не успел поправиться как следует, пришла повестка. Красненькая — на призыв. Семнадцатого октября сорок первого. Через полгода, — окончив Владимирское пехотное училище, — стал лейтенантом.

Получив на КП дивизии назначение в 299-й стрелковый полк, Евдокимов вместе с группой других вновь испеченных лейтенантов подходил к Волхову. За рекой, говорили в штабе, передовая, но боя слышно не было. Пулеметы иногда постреливали, но без азарта. Приглушенные расстоянием, их не очень длинные очереди походили на перестук молотков. Донеслось несколько взрывов. Все напряженно вытянули шеи: снаряды пристрелочные, после них начнется настоящая стрельба. Однако ничего не началось.

У переправы через Волхов контрольно-пропускной пункт. Сержант и боец проверяли документы и по одному отпускали на другую сторону по перекинутому между берегами наплавному мостику из бревен шириной не более метра и перилами с одной, левой, стороны. Вверх по течению, метрах в двадцати от мостика, с берега на берег была перекинута цепочка, в каждом звене которой по одному бревну. Это-то зачем?

— Если фриц плавающую мину пустит, то подорвет бревна, а мост целым останется, — пояснил сержант, — а по очереди вас пускаем, чтобы не побило. С аэростата, чтоб ему пусто было, все видно. Вон он над лесом висит — посмотрите.

Плавающая мина не взорвалась, и вражеская артиллерия не стала тратить снаряды на небольшую кучку русских. До КП полка добрались благополучно и здесь узнали, что дивизия держит оборону на левом берегу Волхова, отвоеванном у фашистов зимой. Дальше тогда продвинуться не смогли — немцы не пустили, сохраняя за собой шоссе и железную дорогу от Ленинграда до Новгорода. Они устроились в деревнях, на возвышенных местах, и дивизии пришлось занимать оборону там, где остановилась, чаще всего на болотах. Плацдарм невелик — километров двадцать в длину и пять-шесть в глубину, но его надо держать во что бы то ни стало для будущего наступления.

На следующий день связной повел Евдокимова в 3-й батальон. Шли сначала сосновым лесом, почти таким, к какому он привык дома, потом стали попадаться березы, а когда вступили в чернолесье, едва приметная тропка исчезла, под ногами захлюпала вода, кое-где она едва не захлестывала голенища, а связной, рыженький, в лихо сдвинутой набок пилотке паренек, все пер и пер, напролом, ни к чему вроде бы не приглядываясь. Как он находил дорогу — неизвестно, спрашивать — неудобно. Евдокимов начал было уже опасаться, не сбился ли уверенный связной с пути и не заведет ли он его прямохонько к немцам, как неожиданно открылась небольшая поляна с выстроившимися в один ряд землянками, где размещался КП батальона.

В тот же день лейтенант принял 3-й взвод 9-й роты, которой командовал хмурый и неразговорчивый, как показалось вначале, лейтенант Демьянюк.

— Ты будешь стоять почти на правом фланге полка, да и дивизии, но что делается за тобой, покажу ночью, а теперь пройдемся по соседям, что влево от тебя находятся. Заодно и оборону посмотришь, — сказал Демьянюк.

Подросткового роста Демьянюк сначала шел впереди и не нагибался — невысокие траншеи скрывали его полностью, — но скоро, заметив, что новенький то и дело останавливается, чтобы разглядеть вражескую оборону, пропустил его вперед и предупреждал, когда надо было пригнуться.

В училище Иван Евдокимов командовал отделением, в котором было одиннадцать молодцов-удальцов. Став лейтенантом, получил под свое начало... четырех человек. Оружия, правда, хватало на полный взвод: ручной пулемет Дегтярева, два танковых «дегтяря», винтовки, гранаты, патроны.

Впереди, за редким кустарником, тоненькими стволами осин и ольхи со сбитыми пулеметными очередями вершинками, пучились из земли огневые точки и траншеи врага. Позади лежала вся страна, которую он, лейтенант Евдокимов, должен был защищать со своим... взводом.

Доверенный ему один-единственный дзот почему-то вышагнул вперед из обороны и был ближе всего к позициям испанцев, однако справа его надежно прикрывал огнем «максим» пулеметной роты, а слева дзот с ручным пулеметом. Держать оборону можно было. А вот правее «максима» простиралась «смерть-поляна», появляться на которой в светлое время было равносильно самоубийству. Где-то посередине ее начиналась и под прямым углом уходила к вражеским траншеям прерывистая цепочка дзотов. Последний почти упирался в подбитый немецкий танк. Фашистская оборона охватывала эту цепочку дугой. Попасть на это гиблое место можно только ночью по единственной тропке: шаг вправо, шаг влево — и взлетишь. По ней и сводил Евдокимова к ближайшим соседям командир роты лейтенант Демьянюк, чтобы узнал новый взводный особенности обороны на своем участке, ее сильные и слабые стороны.

Демьянюк появился на точке вечером и всю ночь неторопливо и негромко рассказывал, как шуршат снаряды, которые падают близко, как свистят те, которым и кланяться не надо, как ведет себя противник, как строить взаимоотношения с бойцами, посвятил в десятки других фронтовых премудростей.

— Бойцов жалеть не надо, — внушал Демьянюк, прищуривая светлые, отдающие голубизной глаза, — их любить надо. И уважать! Беречь, само собой. Вот они устали, с ног валятся, и зарываться в землю им не хочется. А ты заставь, через «не могу» заставь — потом тебе спасибо скажут. Во взводе все тебе в отцы годятся, но ты не стесняйся и дисциплину держи. Без нее и взвод погубишь, и сам без головы останешься.