Тихая гавань - [19]

В детстве, вспомнилось Кэти, она просила у матери колокольчик — помочь ангелам обрести крылышки. Она допила вторую кружку вина, чувствуя себя перышком на летнем ветру.

Джо задавала мало вопросов. Словно сговорившись, они придерживались самых общих тем, и Кэти вновь подумала, что ей очень нравится дружить с Джо. Когда мир за окнами залило серебристое сияние, женщины вышли на террасу. Кэти чуть пошатывало, и она взялась за перила. Мелкими глотками подруги пили вино, тучи продолжали рваться, и вдруг все небо оказалось чистым и звездным. Кэти показала Большую Медведицу и Полярную звезду — единственное, что знала, но эстафету подхватила Джо, с ходу назвав десятки других звезд и созвездий. Кэти во все глаза рассматривала ночное небо, удивляясь, как много знает соседка, пока не вслушалась в ее болтовню:

— Вон та называется Элмер Фадд, а прямо над той сосной можно различить Даффи Дакка…

Тут до Кэти дошло, что Джо тоже не знает астрономии, а соседка рассмеялась, как шаловливая девчонка.

Когда они вернулись к столу, Кэти разлила по кружкам все, что осталось в бутылке, и сделала глоток. В горле стало тепло, голова закружилась. Мотылек по-прежнему вился вокруг лампы, хотя теперь Кэти казалось, что там два мотылька. Ей было хорошо и спокойно, и она подумала, что вечер выдался прекрасный, что у нее есть настоящая подруга, которая красиво смеется и в шутку притворяется знатоком звездного неба. Но сама Кэти не знала, смеяться или плакать, потому что очень давно не чувствовала себя так легко и естественно.

— С тобой все нормально? — спросила Джо.

— Отлично, — заверила Кэти. — Я как раз подумала: как хорошо, что ты зашла.

Джо внимательно посмотрела на нее:

— По-моему, ты наклюкалась.

— По-моему, ты права, — согласилась Кэти.

— Так… Чем же ты займешься? Тебя тянет на подвиги?

— Не понимаю.

— Ну, ты не хочешь съездить в город поразвлечься?

Кэти покачала головой:

— Нет.

— Не жалуешь людных мест?

— Мне лучше одной.

Поводив пальцем по краю кружки, Джо сказала:

— Поверь мне, в одиночку никому не лучше.

— Мне лучше.

Джо подумала над ответом Кэти и подвинулась ближе.

— То есть ты хочешь сказать, что при наличии еды, крыши над головой, одежды и всего необходимого ты скорее согласилась бы доживать жизнь на необитаемом острове в полном одиночестве? Скажи честно!

Кэти моргнула, чтобы Джо перестала расплываться.

— А почему ты думаешь, что я солгу?

— Лгут все, это часть жизни в социуме. Не подумай чего, но я считаю это необходимым. Меньше всего человек хочет жить в обстановке абсолютной честности. Представляешь обмен мнениями? Один скажет: «Ты толстый коротышка», а другой: «А от тебя воняет». Так жить невозможно, поэтому люди все время лгут умалчиванием, говоря полуправду. А я по опыту знаю: то, что остается за кадром, как раз самое важное и есть. Люди скрывают правду из страха.

При этих словах Кэти показалось, что невидимый палец коснулся ее сердца. Ей вдруг стало трудно дышать.

— Это ты обо мне? — хрипло спросила она.

— Не знаю. А что, похоже?

Кэти почувствовала, что бледнеет, но прежде чем она успела ответить, Джо улыбнулась:

— Вообще-то я о моем сегодняшнем дне. Я говорила, что умоталась? Так вот, сегодня основная трудность заключалась в умалчивании. Просто руки опускаются, когда люди не говорят правды. Как прикажешь поправлять ситуацию, если человек скрывает истину?

В груди Кэти словно лег тяжелый камень.

— Может, они не прочь рассказать, но знают, что ты ничем не можешь помочь, — прошептала она.

— Чем-то всегда можно помочь.

В лунном свете, заливавшем кухню, кожа Джо светилась ослепительной белизной. Кэти подумала, что соседка совсем не бывает на солнце. От выпитого вина комната медленно кружилась, а стены выгибались. Почувствовав на глазах влагу, Кэти заморгала, прогоняя слезы. Во рту пересохло.

— Не всегда, — шепотом возразила она, глядя в окно. В небе низко над деревьями висела луна. Кэти проглотила комок в горле. Ей вдруг показалось, что она видит себя со стороны, из дальнего угла комнаты, сидящей за столом напротив Джо, и когда она заговорила, собственный голос показался ей чужим.

— У меня была подруга. Она очень неудачно вышла замуж и не могла никому открыться. Он ее бил. После первого случая она сказала — еще раз, и она уйдет. Он клялся, что это не повторится, и она поверила. Но чем дальше, тем становилось хуже — если, ну там, обед холодный или на чашку кофе заходил сосед, гулявший с собакой. Они всего-навсего поболтали, но в тот вечер муж швырнул ее на большое зеркало.

Кэти смотрела в пол. Линолеум по углам отклеился, она не знала, чем его прижать. Пробовала клей, но по углам клей не держал, углы по-прежнему закручивались.

— Он всякий раз извинялся, иногда даже плакал при виде синяков, которые оставались от ударов на ее руках, ногах, спине. Он признавал, как ужасно то, что он сделал, но тут же добавлял, что она это заслужила. Что будь она внимательнее, этого бы не случилось. Что если бы она слушала ушами или не была такой дурой, он бы не потерял терпение. Она пробовала подстроиться, старалась быть хорошей женой и поступать так, как хотел он, но ее стараний всегда оказывалось недостаточно.