Тихая бухта - [30]
Третьего Речкин обыскивал недолго и направился к последнему. Тот стоял на лыжах. Едва пограничник подошел к нему, спиртонос что-то выхватил из-под полы и наотмашь ударил Речкина. Федя повалился в снег. Китайцы встрепенулись и опустили руки. Колька угрожающе прикрикнул на них и подкрепил свои слова выстрелом. Савелий Петрович, глядя на него, сделал то же. Спиртоносы снова вскинули руки.
Савелька стоял дальше всех и не сразу понял, что произошло. Сначала ему показалось, что бежит Речкин. Но перед ним вдруг выросла чужая фигура. В тот же момент над головой прогремел выстрел, в глаза ударило ослепительное пламя. Человек вихрем промелькнул мимо ороча, сбил его с ног и ударил чем-то по затылку. «Уйдет!» — с отчаянием подумал тот и вскочил:
— Стой!
Бисанка наугад пальнул несколько раз и пустился вдогонку. Человек на лыжах скользил по насту с недюжинной силой и скоростью. Ноги Савельки пробивали наст и увязали в снегу. Скоро он провалился по пояс в какую-то яму.
Когда он выбрался из нее, беглеца уже не было видно — он точно растворился в темноте. Погоня была бесполезной. Бисанка вернулся.
Не прошел он и пятидесяти шагов, как увидел двигавшуюся навстречу процессию. Впереди понуро шагали арестованные, по бокам с винтовками наперевес шли Колька-китаец и Савелий Петрович. Пограничник Речкин замыкал шествие. Ороч подскочил к пограничнику:
— Моя думай, спиртонос тебя убил!
— Что ты, милый! Меня рано убивать, я на твоей свадьбе еще не плясал, — шутливо ответил ему пограничник.
Ребятам так и не удалось догнать участников «битвы у фанзы», как окрестил это происшествие Димка. Несмотря на то, что они шли очень быстро, они опоздали: спиртоносов уже посадили под замок.
А Савелий Петрович был уже дома и совсем по-домашнему, босой, расстегнувшись, пил чай. Шурка рассказал отцу, чем окончилась их охота. А Савелий Петрович рассказал о своих приключениях, как Федя Речкин поймал спиртоносов. Ребята слушали с открытыми ртами. И они жалели только о том, что один из спиртоносов удрал и что так и не удалось узнать, кто это.
И Савелий Петрович тоже жалел об этом.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Еще не раз на спиртоносов устраивались облавы. Теперь Федя Речкин не участвовал в них. Но Мойжес нашел среди жителей поселка немало добровольцев, которые охотно помогали Савелию Петровичу. По каким тропам ни ходили спиртоносы, их ждала засада. Как узнавал Мойжес, где думают спиртоносы пройти, оставалось его тайной, но они всегда попадали в его руки. Это показалось им невыгодным, и их путешествия в Тихую прекратились.
У Савелия Петровича было теперь работы по горло. Чуть не каждый день он пропадал на делянах с утра до ночи.
На участках появились черные и красные доски. Первое время на черной доске было записано так много фамилий бракоделов и прогульщиков, что доска побелела.
Перелом совершался незаметно, но неуклонно. На черной доске оставалось все меньше фамилий. Появились записи на красной доске. Настал, наконец, день, когда черная доска опустела.
Мойжесу пришлось применить и другие меры к некоторым особенно упорным бездельникам. Диюка, у которого на делянке работали хуже других и больше пьянствовали и дрались, начальник несколько раз вызывал к себе на заставу и вёл с ним разговор.
Наконец притих и Диюк.
А Мойжес по-прежнему каждое утро спокойно, не торопясь проходил по поселку, направляясь к посту, стоявшему немного в стороне от других домов.
Димка и Шурка подолгу смотрели ему вслед. Друзьям так нравились его спокойная фигура и движения!
Однажды на берегу реки ребята встретились с начальником заставы. Друзья собирались переехать на другую сторону, когда Мойжес подошел к ним.
— Здравствуйте, товарищи, — сказал он. — Не перевезете ли меня?
— Пожалуйста, товарищ Мойжес, — ответили ребята разом.
— А вы откуда меня знаете? — спросил начальник, усаживаясь в лодку и лукаво поглядывая на ребят.
— Ну как же вас не знать! Вас весь поселок знает.
— Ну, тогда будем знакомы! — Он подал ребятам руку. — Как вас зовут?
— Дима Вихров.
— Шура Пундык.
Мойжес кивнул головой и усмехнулся:
— Значит, и я вас знаю. Это вы макосея помогли поймать?
— Да.
— И на кунгасе в Большую вы ездили?
— Мы.
— Ну вот, значит, и познакомились. Я ведь давно хотел увидеть вас. Хвалят вас люди. Говорят, вы парнишки храбрые…— И неожиданно спросил: — Чего вы ко мне не заходите? Придете?
Ребята смутились. Шурка сказал несмело:
— Спасибо, товарищ Мойжес, нам все некогда было.
— Почему? Учитесь, что ли?
— Нет, не учимся.
— Надо учиться, ребята! Время уйдет — не догоните. Я вот учусь всю жизнь и еще очень мало знаю.
— Ну да…— с недоверием протянули друзья.
— Честное слово! Надо, надо, ребята, учиться!
Ребята переехали уже на другой берег. Но Мойжес все сидел в лодке, продолжая разговаривать. И, странное дело, с этим взрослым человеком, одетым в защитную гимнастерку с зелеными петлицами, ребята чувствовали себя как с давно знакомым, близким человеком. Рассказали они, как беспокоились, когда Савелий Петрович ловил спиртоносов. Димка с восхищением рассказал Мойжесу, как Шурка, не видя никого, угадал все по следам. Начальник выслушал его очень внимательно. Потом хлопнул Димку по плечу, а Шурку обнял:
