Тигр снегов - [80]

На один из вечеров в английском посольстве был назначен приём. Я получил приглашение, но отказался прийти; как и многое другое, это вызвало всевозможные пересуды, поэтому я объясню причину отказа. Дело в том, что годом раньше, находясь в Катманду вместе со швейцарцами, я пережил здесь неприятность. Из-за какой-то путаницы с организацией экспедиции я оказался однажды без ночлега и обратился тогда в английское посольство, поскольку останавливался там вместе с Тильманом в 1949 году. Меня ожидало разочарование: полковник Пруд, первый секретарь посольства, указал мне на дверь. Меня это сильно обидело, а так как в 1953 году полковник Пруд по-прежнему работал в посольстве, я не счёл для себя возможным принять приглашение. Такова единственная причина моего отказа, он вовсе не был задуман как недружественный жест в отношении моих товарищей по Эвересту.

Но вот я оставил Катманду, вылетев в Калькутту в личном самолёте короля Трибхувана. Вместе со мной летели только моя семья и Лакпа Черинг, который стал для меня чем-то вроде советника. Остальные направились в Индию другими путями. В Калькутте нас поместили в Доме правительства — снова празднества, приёмы, приветствия… Среди встретивших нас здесь был мой добрый друг Митра — я вызвал его по телеграфу из Дарджилинга. Первым делом я вручил ему красный шарф Раймона Ламбера и попросил переслать в Швейцарию. В Калькутте же я рассказал о восхождении для агентства Юнайтед Пресс, с которым подписал здесь контракт.

Несколько дней было похоже, что я не попаду в Англию. Мне казалось неправильным ехать без Анг Ламу и дочерей, а у экспедиции не хватало денег оплатить проезд всем. Правда, тут газета «Дейли Экспресс» предложила мне совершить большое турне, обязавшись покрыть все расходы. Однако, подумав, я отказался, так как опасался, что этому будет придан политический характер, а после того, что случилось в Непале, я всячески избегал таких вещей. Вместо этого я, все ещё надеясь, что выход будет найден, отправился из Калькутты в Нью-Дели, где собрались остальные участники экспедиции.

В Дели происходило то же, что в Катманду и Калькутте, только в ещё больших масштабах. На аэродроме состоялась грандиозная встреча — такой толпы я не видал за всю свою жизнь. Затем нас привезли в непальское посольство и устроили там.

В тот же вечер состоялся приём у Неру. Настал великий момент, о котором давным-давно говорил профессор Туччи в Тибете и о котором я думал в ту ночь в палатке, высоко на Эвересте. Все произошло так, как я надеялся и мечтал. С первого же мгновения «Пандичи» отнёсся ко мне, как отец, — ласково и дружелюбно, причём в отличие от многих других думал не о том, какую выгоду можно извлечь из меня, а исключительно о том, как помочь мне и сделать меня счастливым. На следующий день Неру пригласил меня в свою канцелярию и настоятельно посоветовал мне поехать в Лондон. Он считал, что и так уже вокруг восхождения было слишком много осложнений и споров, что лучше не примешивать к Эвересту политику. Он надеялся, что будет сделано все возможное, чтобы залечить причинённые раны. Я присоединился к его словам от всего сердца. И, наконец, для полноты счастья оставалось только услышать от него, что моей жене и дочерям будет обеспечен проезд до Лондона вместе со мной.

Однако «Пандичи» не ограничился этим. У меня было плохо с одеждой; он пригласил меня к себе домой, открыл гардероб и поделился своим. Он дал мне пиджаки, брюки, рубашки — все необходимое, а так как мы с ним одного роста, то все отлично подошло. Сверх того Неру подарил мне несколько вещиц, которые принадлежали его отцу и которыми он очень дорожил. Анг Ламу получила красивую сумочку и плащ, причём «Пандичи» сказал с улыбкой, что в Лондоне часто бывает хмурая погода. Наконец он вручил мне портфель. Я подумал: «Теперь я больше не бедный шерпа, а бизнесмен или дипломат». Чуть не единственное из одежды, чем он со мной не поделился, были белые конгрессистские шапочки — это имело бы политический смысл, а Неру был совершенно согласен, что мне следует держаться в стороне от политики.

В это же время возник вопрос о документах: несмотря на все мои путешествия, у меня до сих пор не было паспорта. Зато теперь я получил сразу два, индийский и непальский, что как раз отвечало моим собственным желаниям. Спустя несколько дней мы вылетели на Запад. Других шерпов с нами не было, за исключением Лакпа Черинга, который по-прежнему был моим секретарём и советником. Остальные шерпы, участники восхождения, не попали ни в Калькутту, ни в Дели, а вернулись прямо в Дарджилинг из Катманду. Зато в самолёте находилось большинство английских членов экспедиции, а из женщин, кроме Анг Ламу и моих дочерей, ещё и миссис — вернее, уже леди — Хант. Она прилетела встретить своего мужа, когда мы были ещё в Непале. Наш самолёт, принадлежавший британской авиационной корпорации, совершил первую посадку в Карачи, где мы задержались около часа, приветствуемые огромной толпой. Далее мы летели через Багдад, Каир, Рим. Наконец-то я видел страны за пределами Индии и Пакистана, о чем так давно мечтал!