Тигр. Рысь - [66]

И Рай почти уступил на эти вдохновенные просьбы о взаимном наслаждении, почти позволил ей продолжать… А потом всего лишь одна короткая мысль мгновенно отрезвила мужчину:

«Мне придется излиться ей в рот, а это будет напрасной тратой… Все МОЕ принадлежит Еве, и только ОНА должна принимать мое семя, чтобы зачать новую жизнь, только Ева будет ласкать меня, отвечая на мои ласки. И Другую я не хочу…»

Рай чуть пригнулся и, взяв Лилю за голову, решительно отстранил от себя.

— У меня есть Ева и я хочу быть с ней. И я буду с ней так, как я хочу! Ты заставила меня здесь остаться против моего желания, и это мерзкий поступок. Тебе нельзя доверять, ты хуже змеи. Такую как ты, следует опасаться и стороной обходить, как можно дальше. Я ненавижу Того… Лесного, но теперь понимаю, за что Он мог ударить тебя… Таких, как ты у нас раньше называли «стервь», то есть падаль. Ты мне противна, и я ухожу! К Своей Женщине…

Лиля сидела, скорчившись, на полу и теперь в ее глазах мерцала откровенная ненависть:

— Если бы ты только знал, как вы все мне противны, уроды… Как я вас презираю… за ваше чувство превосходства, за то, что вы «сильный пол», а мы — женщины — «низший сорт» для вашего пользования… Вы же на самом-то деле такие слабые и трусливые, когда дела касается ваших мужских способностей, вы же всего боитесь, уж я-то знаю… вам так легко сделать больно, вас так легко уязвить…

Я ненавижу вас и… безумно желаю! Я проклята до конца своих дней. Я могу получать удовольствие каждый раз только с новым мужчиной, одного мне едва хватает на пару месяцев и потом я снова чувствую этот невыносимый Голод и выхожу на охоту… Что ты обо мне знаешь, мальчик… что ты знаешь о моей боли, моих ранах… что нанесли мне такие, как ты… пока я не научилась кусаться в ответ.

Иди к ней, к своей невинной овечке… Только запомни, что она никогда не даст тебе то дикое наслаждение, что могла бы дать я…

С глупой маленькой Евой тебе не изведать настоящей страсти, той, что заставляет трепетать от вожделения каждую клеточку тела, той, что заставляет парить в грозовых небесах, расправив невидимые крылья…

Рай только усмехнулся, натягивая штаны:

— Странная женщина… мне тебя даже немного жаль. А с чего это ты решила, что мне нужна именно такая дикая, безумная страсть? А, может, я, напротив, хочу в постели нежную, робкую и немного стыдливую «овечку», которая поневоле станет отвечать на мое пламя и постепенно «загорится» вместе со мной, разделяя мое желание и мой восторг?

Рай отвернулся и ушел искать Ту Единственную, что могла бы подарить ему Настоящее Удовольствие — только для него одного…

* * *

— Лифчик свой дай!

— Чего?

Я остановилась, как вкопанная, и теперь уже смотрела на Захара с подозрением и страхом.

— Че, оглохла? Лифчик, говорю, сымай!

— Зачем?

— Дрочить на него буду… Сказано, дай сюда, или тебе помочь… я мигом это дело…

Я отвернулась и медленно стащила с плеч бретели бюстгальтера, а потом вытащила сей предмет женского туалета через рукав футболки. Не глядя, бросила его в сторону Захара, и он ловко поймал эластичную тряпочку на лету.

— У дерева постой пока, сюда не ходи!

Пару минут я тупо смотрела, как Захар привязывает мой бюстгальтер к молоденькой березке, что росла возле старого замшелого пня, окруженного высокой густой травой. До меня доходило медленно, но, когда я поняла…

— Послушай…те, что вы задумали, не надо этого делать! Он же человек, он же не зверь какой-нибудь, так нельзя! Да, за что же вы с ним ТАК?

Захар повернулся ко мне с выражением откровенной злобы на и без того неприятном лице.

— А я за чистоту рода человеческого! За кровь предков наших, что в боях за землю русскую полегли, за дедов наших и матерей…

Я всхлипнула, стараясь удержать слезы:

— Что бы вам не наговорила Лиля, но вы самого главного-то не знаете… Рай тоже был на войне, он на самолете летал, он врагов бил, он — Герой! Его взяли в плен и опыты на нем проводили, всякие препараты… и потому он таким вот стал, похож на… вообщем, он Нашу Землю защищал, его уважать надо, а вы…

— Был в плену, значит, трус и предатель! Умирай, но не сдавайся!

— Так, если он без сознания был, если его месяц только в себя приводили?

— А когда он понял, что Зверем стал, надо было решение правильное принять!

— Какое… решение? Рай же ни в чем не виноват, он сам — жертва!

— А, вот, как считаю я! Коли все ж таки «сломали» тебя и ты «зашкварился», так чего долго тянуть… Если ты немного мужик еще — так поди и «вскройся»…

От этой «железной» зэковской логики меня прямо передернуло.

— А, может, это как раз и есть та самая трусость… умереть, все равно что сбежать!

— Зачем собой землю поганить, если ты — уррод!

— Ты же самый настоящий урод, так почему сам-то не «вскрываешься»?

— Да, ты меня с кем сравнила сейчас, сучонка мелкая…

От его увесистой оплеухи я полетела на землю. Лицо невыносимо горело, во рту появился противный привкус крови, кажется, у меня губы были разбиты. Я сплюнула на траву, так и есть…

— Вставай, чего «растелешилась» тут, некогда мне с тобой возиться!

Я уселась на земле, прижимая ладонь к щеке, мне очень захотелось поговорить на чистоту.

— Вот скажите, вы хотите обратно в камеру, вам на воле плохо живется, вас же туда вернут, это к гадалке не ходи!