Тигр под наркозом - [56]

Вспомнил, что доцент, читавший лекции по технике охотничьего промысла, говоря о ядах, упомянул в качестве курьеза случай с охотником, который вместо стрихнина начинил приманку люминалом. Вместо волка ее съела лисица и заснула. Охотник принес ее домой, собираясь снять шкурку, а она проснулась. Кто этот охотник? Оказалось, что доцент не знает его, а слышал об этом случае от кого-то из студентов, вернувшихся с практики. И все. Вся информация. А почему бы не разработать такой способ? Ловить зверей, усыпляя их. Эх, была-не была!

Советуюсь с друзьями, преподавателями. Почти все идею бракуют. Один из доцентов сказал, что это не «снотворная, а смехотворная тема». Второй считал, что известная рекомендация ловли зверей путем посыпания им соли на хвост легче выполнима, чем всыпание в них снотворного. Подобных острот хватало.

Петр Александрович был не в восторге. Почесав затылок, профессор задумчиво полез в карман за махоркой, любовь к которой шокировала многих его коллег. «Ну ворон-то ты, может, и поймаешь... А зверей навряд ли». Только после третьего разговора он, скрепя сердце, согласился. Теперь предстояло пройти утверждение темы на ученом совете. Профессура встретила идею скептически. Идейные противники Петра Александровича шептали, что он начинает сдавать. Один из них сказал, что, усыпляя зверей, мы усыпляем бдительность начальства, отвлекая его от решения насущных задач, продиктованных практикой. Не известно, чем бы кончилась дискуссия, если б не страшная жара, измотавшая ораторов, и дипломатический талант председателя, куда-то спешившего и сочувствующего мне, профессора Стеблева. С преимуществом в три голоса тему утвердили.

Друзья-единомышленники. Слух, что я буду заниматься усыплением зверей, распространился среди студентов. Особенно живо обсуждалось известие среди охотоведов. В сравнении со студентами других факультетов это был народ особенный. Люди в большинстве своем влюбленные в природу, прирожденные натуралисты, охотники. Они не искали тихого, сытого благополучия в жизни.

Мой клич о помощи имел отклик. Первым пришел Геннадий Нестеров. Он стал моим главным, верным помощником, а потом и другом на всю жизнь. За ним потянулись другие. Не у всех хватало энтузиазма тратить свободное время на занятия наукой. Был отсев. Некоторые приходили и уходили. Но постепенно складывался костяк нашей дружной веселой компании.

Идеей заразились звероводы, среди которых было много девушек. Теперь мы уже не брали всех подряд. Для поступления в кружок нужно было поручительство одного из старых его членов и прохождение испытательного срока, в течение которого абитуриент исполнял какую-нибудь нудную или грязную работу. Ребята очень подружились между собой.

Через несколько месяцев в нашей дружине насчитывалось более 20 человек: М. Великанова, И. Гилинская, И. Головкова, Р. Горбушин, А. Девяткин, А. Деревщиков, В. Замахаев, Л. Кондаурова, В. Корнеев, А. Крюкова, В. Лебедев-Нечаев, О. Маркелова, И. Моисеев, Г. Нестеров, Г. Останова, С. Образцов, П. Романов, Ю. Рыбалкин, К. Сулимов, В. Тысячная, В. Тархов, А. Четвериков и Г. Вейнгер. Алина Сигизмундовна Вильканец, старший лаборант кафедры, горячо сочувствовала нашим делам и была всем вместо родной матери. Другой аспирант Петра Александровича Мантейфеля — Павел Васильев тогда занимался методами привлечения зверей. Наши интересы дополняли друг друга, мы работали с ним вместе и считали его своим.

Нужен «Спотыкач». Когда-то было такое вино. Наркотики, снотворные вещества обычно используют для лечения и операций, то есть для наркоза. А нам наркоз не нужен, даже вреден, потому что опасен для здоровья: при наркозе организм балансирует на лезвии бритвы, между жизнью и смертью. Для нас интересно другое: как наркотики влияют на способность зверя передвигаться. Пусть не спит, лишь бы удрать не мог. Какие вещества, в каких дозах дают наибольшее расстройство движения, как быстро оно наступает, как долго длится? На эти вопросы ответ не получен: никто не изучал. Значит, предстоит изучать. За дело.

После многих экспериментов, наблюдений выделили со своих позиций восемь разных стадий. Проглотив дозу снотворного, лисица выглядит нормальной, но вскоре начинает при ходьбе покачиваться, закидывает зад, то есть впадает в состояние легкой атаксии. Действие углубляется: лисичка с трудом встает на ноги, постоянно падает — это мы считали средним расстройством движения — средней атаксией. Но вот уже лисица не может ходить: пытаясь встать, тут же валится с ног. Значит, наступила сильная атаксия. Сонная слабость обволакивает душу зверя. Теперь он не в силах подняться, если и принуждать к этому; лисица засыпает — начался сон. Вот она перестала реагировать на вставление термометра под хвост — крепкий сон. Лисица спит крепко, но тело еще не потеряло чувствительность: ущипните, и она вздрогнет. Потом и щипки не действуют — наступил глубочайший сон. Но если подогнуть палец, лисица отдернет лапу. Когда и на это перестала реагировать — достигнут наркоз: теперь хоть режь, ничего не почувствует.

Кончился наркоз, и все стадии повторяются в обратном порядке. Как будто путник преодолевает ущелье — воронку с плоским дном. Плоское дно — это наркоз. Восхождение на гору — выход из наркоза.