Тигр под наркозом - [53]

Врачи Древней Ассирии из гуманных соображений надевали на шею больному петлю и затягивали ее, пока их пациент не терял сознания. Когда оперируемый приходил в себя от нестерпимой боли, петлю затягивали снова, а затем еще и еще. В одной из лондонских больниц сохранился колокол, в который когда-то звонили, чтобы заглушить крики оперируемых. Как ни странно, боль облегчается болью.

Если придавить к больному месту тряпицу с пришитыми к ней острыми шипами на опорах, то боль, а иной раз и сама болезнь покидают мученика. Такой «рукотворный еж» именуется ипликатором Кузнецова по имени его изобретателя, изгнавшего из себя этой колючкой почечную болезнь. Кант умел преодолеть боль усиленной работой ума. Паскаль облегчал свои невралгические страдания, погружаясь в сложные математические вычисления.

Во время второй мировой войны Г. Бичер обнаружил, что солдатам, получившим ранения в кровопролитном бою у Анцио, требовалось меньше морфия, чем гражданским лицам с подобными ранами. Он предположил, что причиной этого явления (теперь его называют эффектом Анцио) было то, что для штатских раны были источником тревоги, а для солдат они означали отправку домой.

Магия женских касаний. Холостой подмосковный родич рассказывал: «Как и ты, хватил я лиха с зубами мудрости. Принялась мне дергать очередной огромный подгнивший зуб врачиха, а он сломался. С корешками совладать не может. Часа два терзала меня и все без толку. Потом пишет записку в стоматологический институт — поезжай в Москву, там выдернут — у них оборудование лучше. Сел в электричку, заморозка прошла, боль адская. Добрался к концу дня. Встретили без радости — все домой навострились, и отдали меня дежурному врачу-стажеру, молодой симпатичной женщине. И начались муки сначала. Не может вырвать — и все! Сама измучилась: «Ну что мне с вами делать?» — Вытерла пот со лба. Взяла молоток, долото и давай долбить челюсть. От каждого удара мощное сотрясение мозгов, кажется, вот-вот они оторвутся. Чтобы удобней было, опустила кресло так, что я почти лежал, а сама легла мне на грудь и сосредоточенно работает. И вот, понимаешь, чудо: как она это сделала, боль моя сильно облегчилась, не то чтобы прошла, а как-то притупилась. Не в сексе дело (какой уж мне тогда секс!), а вот схлынули страдания. И выдолбила корешки-то».

Прикосновение руки сестрички ко лбу раненого солдата бывает иногда спасительней укола морфия. Почему-то в списке медицинских средств не упоминается это чудодейственное лекарство.

У северных народностей существует способ: замерзшего, бесчувственного человека отогревают своими телами женщины. Где-то читал, что в лагерях смерти врачи-экспериментаторы охлаждали людей, чтобы найти критическую температуру тела, достигнув которой, человека нельзя вернуть к жизни никакими средствами, ни грелками, ни водкой. Нашли. И все-таки оказалось, что хладное тело может вернуться к жизни, если согревать его женским телом. Чувств в этом случае быть не может, остаются биотоки.

В конце комедии Э. Рязанова «Забытая мелодия для флейты» герой умирает от сердечного приступа. Не помогают уколы в сердце, разряды тока, врачи-реаниматоры бессильны — сердце остановилось. Но вот врывается любимая женщина, рыдая от горя, она вопит, мечется, трясет бездыханное тело и впивается последним поцелуем в хладеющие губы. И, о чудо! Герой открыл глаза и шевельнул усами... Шутливая, грустная выдумка, гипербола с мудрым взглядом на жизнь.

И не только женские касания, но и доброта, милосердие. Прошедший войну драматург В. Розов подметил: если ночью в госпитале дежурила медсестра добрая и отзывчивая, солдат умирало меньше.

Говорят, что при облавах вероятность выхода волка на стрелка повышается, если последний, не веря сегодня в свое охотничье счастье, начинает думать о женщинах. Именно тогда, когда он максимально отвлекся, предавшись воспоминаниям, и появляется зверь. Но внимание охотника притуплено, направлено внутрь, и счастливый момент упущен: зверь скрывается. Торопливый запоздалый выстрел не достигает цели: женщина отвела жестокость.

Сила безвредных порошков. В 1952 г. мне, студенту-охотоведу, довелось совершить путешествие по Южному Забайкалью. Места были глухие, медицины никакой. Местные жители прослышали от проводника, что у меня есть лекарства, и потянулись просители. Лечил как мог. Иначе было нельзя, отказы воспринимались горькой обидой. Людей убивало крушение надежды. Аптечка таяла на глазах. Стал таблетки делить пополам. Клиентура росла. Наконец остались одни поливитамины, которых я захватил в избытке. Их раздаю.

Каково же было мое изумление, когда на обратном пути один за другим стали подходить исцеленные со словами благодарности и дарами. Я с негодованием отказывался от последних, но проводник Платон Петрович исправлял мою «непрактичность», встречая выходящих посетителей в сенях.

Неужели штучные таблетки витамина творили чудеса? Конечно, нет. Тогда я понял, что значит вера в исцеление, в авторитет, и твердо уверовал в психотерапию. Понятие «плацебо» впервые появилось в английском медицинском словаре Хупера в 1811 г. Так называли безразличное для организма вещество, которое дается больному для удовольствия и чтобы создать видимость лечения. Название «плацебо» происходит от латинского слова «нравится» и отражает распространенное в начале XIX в. мнение, что лечение доставляет больше удовольствия, чем пользы.