Тигр, олень, женьшень - [14]

А на меня напала какая-то апатия. Все кажется потерянным и бесполезным. Последняя гора, но длинный, очень утомительный в глубоком снегу подъем. За горой, я знаю, большая чистая гарь; там хищник не задержится, а здесь, в чаще, увидеть его шансов нет. Темнеет, все устали. Ясно, что погоня уже ни к чему… Просто папа принципиально хочет идти до темноты: это метод «спартанского воспитания молодежи». Глупо. Я знаю, мы все трое так думаем, а самолюбие мешает высказаться вслух: потом отец засмеет!

…Но что это за предмет там на снегу, под темными елками? Видно, что зверь. Видно, как ветер шевелит шерсть на боку. Струйка пара колеблется в морозном воздухе над уткнувшейся в снег головой. До него всего шагов пятнадцать, но мы не можем определить, что за зверь: то ли кабарга, то ли кабаненок? И когда тигр успел задавить эту дичь — ведь мы буквально висим у него на хвосте.

Уже всего несколько шагов отделяет нас от убитого зверя. Непонятно. Поспешно делаем эти несколько шагов и останавливаемся в оцепенении, не в силах сразу осознать невероятное: это Тори!

Теплый, даже еще горячий, безжизненно лежит так трагически и бесцельно погибший пес, наполовину утонув в глубоком снегу. Кровь черным ручейком бежит из раздавленного затылка. Слышно, как она тихонько журчит, пробивая темную дырочку в снегу. Над размозженной головой вьется парок…

Немного придя в себя, рассматриваем следы: где же был тигр?

Оказывается, сделав очередную петлю, он залег в двух шагах от своего следа, припав в снегу за поваленным деревом. Вот тут рядом гуськом пробирались собаки. Ветер был от них, почуять врага они не смогли и поровнялись с засадой…

Тигр вскочил и прыгнул. Собаки бросились назад, к нам. По следам видно, какие они делали отчаянные прыжки, пытаясь ускользнуть! Но снег глубок, псы успевают сделать несколько прыжков, а тигр всего три…

Тори, видимо, шел первым, но, повернув, оказался позади всех. И вот результат. Почему никто из них даже не тявкнул, чтобы поторопить нас? Ведь мы были рядом. Наверное, ужас внезапного нападения парализовал сознание.

Мы подняли Торку. Еще одна рана: глубокая, как пулевая, на крупе. Догнав, хищник дотянулся и вонзил страшный коготь около основания короткого хвостика. Затормозив собаку, сжал в челюстях ее затылок. Только раз… И моментально скрылся! Отец возбужден, гонит нас вперед:

— Пошли скорее, он здесь, недалеко, сейчас увидим!

Но мы уже не те, что пять минут назад, мы совсем подавлены. Сникли и собаки. А перед глазами стоит еще живой Тори. И вот он…

Подчиняемся приказу отца и вяло бредем вперед. У Жорки что-то часто начинают запотевать очки. Он останавливается их протирать. Отец сердится, торопит.

Тигр больше не кружит, уходит сквозь чащу широким махом. Кажется, он удовлетворен. А сумерки сгущаются, видимость все хуже. Вдруг кого-то осеняет мысль: надо отравить труп Торки и уходить. Тигр вернется ночью, съест — и ему конец!

Отец задумывается. Он видит наше состояние, бессмысленность дальнейшего преследования и наконец соглашается. Мы возвращаемся, поднимаем Торку со снега, заклиниваем его уже слегка застывшее тело в развилку двух старых берез. Отец снимает рюкзак. У него всегда с собой флакончик стрихнина на волков, для безопасности вложенный в баночку из-под бритвенного мыла. У всех одна надежда — отомстить, если хищник вернется сюда ночью.

Поворачиваем домой. Молча проходим весь путь под звездами. Глубокой ночью подходим к фанзе. Заслышав, Макар зажигает в горнице маленькую керосиновую лампочку; хозяйка на кухне — лучину. Макар, прыгая в темноте на здоровой ноге, бурно приветствует, азартно расспрашивает, но наш унылый вид и слова гасят блеск золотого зуба, разбойничьи усы опускаются.

Раздеваемся, запускаем кормить собак. Коля трогает меня в полумраке кухни за руку и говорит странно чужим голосом:

— Смотри, Торкина чашка.

Она сиротливо стоит в уголке и ждет того, кто уже никогда не вернется…

Тигр не пришел ни в ту ночь, ни в следующую. Погода испортилась, пора было возвращаться в город. Решили, что до оттепели будем приезжать с проверкой каждые девять дней. Так и делали.

До начала апреля по этому хребту прошли два тигра: маленький и большой. Но ни один не подошел к приваде. Вероятно, и большой был не тот.

На проверку ездили по очереди, попарно, каждый раз затрачивая на дорогу три-четыре дня. В последний раз, в начале апреля, приехали с дядькой Виктором.

Внизу, в долинах, уже набухали почки, булькала ручейками весна, а здесь, на глухой вершине, еще лежал глубокий снег.

Подходим к заветному месту. И картина того морозного вечера снова встает перед глазами…

Нет, никто не приходил. Коричневый смерзшийся трупик жалко торчит между толстых сросшихся каменных берез. Мертвые глазницы наглухо запечатаны снегом.

Виктор осторожно снимает любимого питомца и несет в руках на освещенный ярким весенним солнцем юго-восточный склон горы. Я бреду сзади, не в силах отделаться от оживших воспоминаний…

Выбрав уютный и затишный взлобок, мы бережно похоронили необыкновенную собаку, воздвигнув метровый курган из дикого замшелого камня. Белая, опоясанная темным лесом гора получила название «Торкина сопка». Наверное, этот курган стоит там и по сей день, уже десятки лет встречая первые лучи восходящего солнца всех четырех времен года.