Тигр на свободе - [13]

В ресторане мы заняли столик в нише, заказав виски с содовой и бифштексы.

– Ты делаешь большую ошибку, Тайгер.

– За свою жизнь я сделал только одну крупную ошибку – поверил тебе, но это больше не повторится.

Вдруг лед в ее глазах растаял, они стали теплыми и влажными. Это был старый трюк Рондины. Она закинула голову, а я искал взглядом шрамы от пластической операции.

– Мне непонятно твое поведение, Тайгер, – сказала она. – Ты все еще хочешь убить меня?

– Да.

– Зачем же тогда этот поход в ресторан?

– Чтобы ты немного рассказала о себе. Как тебе это удалось, Рондина?

Она свела брови:

– Что?

– Войти в семью Кенов?

Она твердо посмотрела мне в глаза.

– Я родилась в ней, можешь справиться – и тебе подтвердят.

– Мне и подтвердили, но я на этот счет другого мнения.

Рондина вынула сигарету и подождала, пока я дам ей прикурить. Глядя на меня поверх пламени спички, она задумчиво спросила:

– Как же, по-твоему, это произошло?

– Допустим, живет почтенная семья с гордыми традициями и незапятнанной репутацией. И вдруг кто – то обнаруживает «скелет в шкафу» – пятно на родовом гербе. Как поступит семья в таком случае? Вероятно, всеми силами постарается замять дело. Старый трюк, дорогая?

Рондина побледнела, и я понял, что попал в цель. Она нервно смяла сигарету, но взяла себя в руки.

– Чем ты шантажировала Кенов, Рондина?

– Как бы мне хотелось задушить тебя, – процедила она сквозь зубы.

– Я понимаю.

– Почему бы тебе не спросить у самих Кенов?

– Я непременно это сделаю. И уже разослал твои фото специалистам по пластическим операциям. Рано или поздно, я узнаю, кто ее тебе сделал. А может, нашлись специалисты в России?

Она улыбнулась.

– Это тебе придется установить самому, Тайгер.

Официант принес бифштекс. Подождав его ухода, мы снова принялись за игру в вопросы и ответы. Это было похоже на фехтование на шпагах. Я любовался Рондиной. Как и раньше, когда мы были одновременно любовниками и врагами.

– Родители? – спросил я.

– Ричард и Агнесс Кен. Отец родился в 1892 году, умер в 1951. Мать родилась в 1896, еще жива. Сестры: Рут, Патриция и Диана. Братья: Вернон и Джон. Диана и Джон погибли во время войны. Точные даты…

– Не нужно. Фамильный герб?

– Два единорога держат пурпурный щит с поперечными полосами, под ним свиток с надписью…

– Здорово вызубрила, – прервал я ее. – У тебя всегда были большие способности. Ты еще помнишь Кола Хаггерти, Рондина?

Она вопросительно посмотрела на меня:

– Кого?

– Ну, может ли человек так лицемерить? Ты убила его. Сразу после того, как выстрелила в меня.

Вилка задрожала в ее руке.

– Тебе неприятно об этом вспоминать? Черт возьми, а вот я совершенно спокойно думаю о тех, кого убил. Они заслужили это. По твоему мнению. Кол и я тоже заслужили, так что сентиментальность тут ни при чем. – Я взял стакан и сделал несколько глотков. – Или ты теперь сама боишься?

Рондина вновь овладела собой.

– Нет, – сказала она, – не боюсь.

– Напрасно. У тебя есть все основания бояться.

Я расплатился, и мы вышли. Нас можно было принять за супружескую чету. Никому бы и в голову не пришло, что рядом идут палач и жертва.

На углу Бродвея я остановил такси и назвал водителю адрес Рондины. Она положила между нами свою сумочку. Я прижал ее бедром и понял, что в ней пистолет. Для меня не составляло большого труда незаметно открыть ее, вытащить из пистолета обойму и положить ее себе в карман. В свое время Корбинет хорошо обучил нас.

Она не стала возражать, когда я вышел из машины и последовал за ней в дом, но остановилась около швейцара и портье, перекинувшись с ними парой слов. Оба мужчины имели достаточно времени, чтобы рассмотреть меня. Кроме того, она спросила их о времени и подвела свои часы. Таким образом, два свидетеля могли опознать меня и назвать точное время нашего прихода.

Но Рондина не знала, что сегодня я не собираюсь ее убивать. Пока еще нет.

Она нажала на кнопку двенадцатого этажа.

– Неплохо сработано, Рондина, – заметил я. Она поняла, что я имею в виду.

– Ты считал меня бездарной?

– Ни в коем случае. Однако за время нашей разлуки ты усовершенствовалась.

Рондина загадочно улыбнулась. Она так держала свою сумочку, чтобы в любой момент выхватить из нее пистолет. Правда, это мог заметить только профессионал.

Она вошла в комнату, оставив дверь открытой, и спросила:

– Выпьешь на дорогу, Тайгер?

– Охотно.

Она повернула выключатель. В разных концах комнаты загорелось несколько ламп и из скрытого динамика послышались первые аккорды симфонии Брамса. Рондина сбросила пальто на спинку кресла, положила сумочку, подошла к бару и начала что – то смешивать. Подав мне стакан, она прошла в спальню и через минуту вышла в голубом стеганом халате, под которым – я знал – больше ничего не надето. Я был разочарован. Нет, не внешностью Рондины – она была так же хороша, как и прежде, а тем, что она сочла меня простаком, способным клюнуть на ее старые приемы. Во всяком случае, она облегчила исполнение моего намерения.

– Прелестно, – сказал я. – Ты можешь заработать кучу денег, позируя для журналов.

Она улыбнулась.

– Спасибо. Ты допил?

– Я жду добавки.

– Сейчас.

Она не заметила, что первый стакан я вылил, и приготовила мне вторую порцию. Я сделал глоток и подошел к окну. Ее квартира выходила окнами на Центральный парк, с двенадцатого этажа был хорошо виден весь его громадный прямоугольник.