The Intel: как Роберт Нойс, Гордон Мур и Энди Гроув создали самую влиятельную компанию в мире - [37]

В итоге будущее Нойса было спасено его профессором по физике Грантом Гейлом и ректором Сэмюелем Стивенсом. Ни один из этих двух мужчин не хотел потерять редчайшего студента вроде Боба Нойса, так что хотя мэр-свиновод сначала был непреклонен, Гейл и Стивенс в итоге убедили его принять условия, по которым молодой Нойс покроет стоимость свиньи и больше никакие штрафы взиматься не будут.

Это спасло Боба от проблем с законом, но все еще существовала проблема с колледжем. Хотя он должен быть отчислен, Боб легко отделался: ему позволили закончить учебный год, но затем ему пришлось находиться в подвешенном состоянии весь первый семестр выпускного года. Его не только не допускали в университетский городок, но даже и в город Гриннелл.

Он избежал опасности – хотя его родители так совершенно не думали. После того как Боб, опозоренный и униженный, покинул город и присоединился к своей родне в городе Сэндвич (Иллинойс), он был удивлен, обнаружив, что родители не только не злились на него, а на самом деле были в ярости на колледж. Ральф Нойс даже написал гневное письмо Стивенсу («все мы должны быть готовы принимать покаяние молодежи и стремление к прощению, даже если свиноводы в Айове имеют другие взгляды»), отсылки которого Бобу не удалось предотвратить. Часть этого письма, без сомнений, отражала личную горечь Ральфа по поводу своих упущенных возможностей в Гриннелле, но ректор Стивенс, должно быть, был в ужасе от того, как мало оценили его вклад в благополучие Боба.

Что касается Боба, ему нужно было найти способ занять себя на следующие 6 месяцев продуктивной работой, прежде чем вернуться в Гриннелл, – если у него была бы отвага встретиться с людьми из города и колледжа. К счастью, из жалости его старый преподаватель математики нашел для него работу в страховом департаменте в Equitable Life Insurance в Нью-Йорке. Пока Гейлорд работал над получением докторской степени, Боб быстро получил работу и новое место для жизни на следующие 6 месяцев.

Может показаться, что переезд из Айовы на Манхэттен мог быть пугающим, но для Боба это было уже привычно. Он со своим другом проводил часть прошлых двух летних периодов, работая барменом и официантом в пригородном клубе на север от Нью-Йорка. Это было лучше, чем разбрасывать сено вилами в Гриннелле, оплата была достойной, и два молодых человека иногда могли посещать большой город.

Так что Нойс быстро устроился. Изначально вдохновленный перспективой карьеры страхового статистика, Боб быстро убедился в том, что работа эта невыразимо скучна, зато девушки в офисе милы и многочисленны. По вечерам он бывал на шоу Бродвея, веселился с артистами и драматургами и строил из себя представителя богемы. Как Боб Нойс он делал это превосходно, однако, будучи Бобом Нойсом, быстро перерос и возненавидел это, узнав несколько вещей о силе денег как о причине человеческих поступков: «Некоторые факты вроде тех, как люди бессознательно реагируют на финансовые стимуляторы: если вы заплатите им за смерть, они умрут, если заплатите за жизнь, они будут жить… по крайней мере, среднестатистически».[53] Позже он сказал, что также достаточно понял о том, что нельзя доверять статистике.

Это были долгие, но полезные 9 месяцев: «Я приехал туда с мыслью, что это безопасное и комфортное место для жизни. А уехал с чувством, что это чудовищно скучное место».[54] Он больше никогда не выбирал безопасный путь.

Он вернулся в Гриннелл в январе 1949 года с высоко поднятой головой и быстро влился в ту активную жизнь, которую ненадолго покинул. На первый взгляд все казалось таким же. Боб даже сильно превосходил ожидания того, что сможет присоединиться к однокурсникам на равных с перспективой выпуска в июне. Но все изменилось на более глубоком уровне. Боба Нойса в безумной погоне за идеалом теперь не существовало – теперь ему на замену пришел более серьезный, взрослый Роберт Нойс.

Теперь, как по волшебству, его удача вернулась. По удивительному стечению обстоятельств Грант Гейл перешел в университет Висконсина с Джоном Бардином, а его жена была другом детства ученого. Более того, начальник Бардина, президент Bell Labs (и создатель подводного телефонного кабеля) Оливер Бакли был выпускником Гриннелла – его двое сыновей на тот момент были студентами колледжа, – и он часто высылал факультету физики свое устаревшее оборудование.

В 1948 году, по иронии судьбы как раз тогда, когда Боб Нойс изучал выплаты в Equitable Life, неподалеку от Bell Labs проходила публичная пресс-конференция (а не просто публикация технической статьи), посвященная открытию транзистора Джона Бардина, Уолтера Бреттейна и Уильяма Шокли. Как событие, посвященное PR, это был провал – лишь New York Times посвятила событию несколько абзацев на странице 46. Нойс, который повлияет на судьбу транзистора в большей степени, чем кто-либо другой, даже не увидел этой статьи.

Но в Айове ее заметил Грант Гейл. Он не только вырезал статью и повесил ее в коридоре факультета физики, но также в следующем запросе оборудования к Оливеру Бакли попросил его прислать «пару транзисторов».

Не приходится говорить о том, что у Бакли лишних транзисторов не было, просто лежащих рядом с ним, – устройства пока едва прошли стадию прототипов, а предварительные заказы были расписаны уже на несколько месяцев вперед. Но он был достаточно благосклонен, чтобы собрать техническую информацию Bell Labs и монографии о транзисторах и послать их в Гриннелл.