The Firm. История компании McKinsey и ее тайного влияния на американский бизнес - [33]
Большинству людей свойственно быть убедительными тогда, когда они говорят то, что думают. Но Скиллинг имел в виду представителей удивительной подгруппы американского общества. Это «неуверенные трудоголики». Бывший консультант McKinsey и писатель Джеймс Квак задает вопрос: «Зачем там работают люди?» И отвечает: «Фирма брала на работу людей, учившихся в лучших учебных заведениях. Я провел в таких учебных заведениях очень много времени – учился в Гарварде, Беркли и Школе права Йельского университета. Студентами этих учебных заведений движет стремление к статусу. И страх перед неудачей. Тратишь жизнь, пытаясь попасть в лучшие учебные заведения и стать лучшим во всем. А когда заканчиваешь учебу, приходишь к пугающему рубежу: непонятно, что дальше, а возможностей выбирать у тебя намного больше, чем прежде. McKinsey – очень легкое решение для людей, стремящихся прежде всего сохранить за собой все варианты. Очень многие в такой ситуации не знают, чем вообще хотят заниматься».[155] Но этим дело не ограничивается. В настоящей «профессии» положение специалиста зависит от объема реальных знаний. В консалтинге специалист испытывает смесь неуверенности и высокомерия. Степень запуганности молодых сотрудников McKinsey просто шокирует, хотя она и необязательно уникальна для фирм профессиональных услуг.
Лу Герстнер, начинавший деятельность с работы консультантом, а затем ставший главой RJR Nabisco, IBM и Carlyle Group и королем поглощений, в своей автобиографии «Who Says Elephants Can’t Dance?» («Кто говорит, что слоны не танцуют?») писал о принятом в McKinsey подходе к молодым и голодным, но все еще в общем неопытным талантливым сотрудникам. Их бросали на решение проблем клиентов: «Моим первым заданием было провести исследование вознаграждений руководителя для Socony Mobil Oil Company. Никогда не забуду первый день работы над этим проектом. Я понятия не имел о вознаграждениях руководителей, а о нефтяной промышленности вообще ничего не знал. Слава богу, в фирме я занимал самое низкое положение, но в мире McKinsey от человека ждали стремительного ускорения. Через несколько дней меня отправили на встречу со старшими руководителями, на десятки лет старше меня, и я был уволен».
Другими словами, McKinsey стимулировала развитие персонала: фирма за малые деньги нанимала молодых и неопытных, а затем заставляла клиентов оплачивать их обучение. Это было не таким очевидным ходом, как может показаться в ретроспективе. Более чем через полвека после учреждения первых школ бизнеса эти учебные заведения, в том числе и Гарвардская школа бизнеса, все еще бились за профессиональное признание. В значительной мере в таком же положении пребывал и консалтинг. Но своим ходом McKinsey положила начало эффективному сотрудничеству, взаимовыгодному обеим сторонам. Больше, чем любая другая фирма, McKinsey придавала ценность выданным в Гарварде степеням MBA. Тем самым McKinsey дала Гарварду отличительный знак того, что эти дипломы подтверждают реальные и долговременные знания. Взамен этого признания Гарвард работал как ферма по выращиванию для McKinsey будущих консультантов, усваивающих ценности и принципы фирмы задолго до того, как начинали там работать. К середине 1960-х годов по меньшей мере двое из каждых пяти консультантов McKinsey были выпускниками Гарварда. В 1968 году фирма предложила работу 27 выпускникам Гарвардской школы бизнеса, и 14 из них приняли это предложение.[156] Поразительно, но к 1978 году, когда численность работающих в фирме специалистов приближалась к 700, выпускники Гарвардской школы бизнеса все еще составляли более четверти всех консультантов[157] (это обстоятельство вызывает ироничное отрицание необходимости школ бизнеса, утверждающих, что они воспитывают «лидеров». Но их выпускники один за другим выбирают более надежные жизненные пути вроде консалтинга. Культ «лидерства» можно, пожалуй, считать культом конформизма).
McKinsey оказала на Гарвард очень глубокое влияние: когда президент Гарварда Дерек Бок в 1979 году предложил отказаться от известных и широко используемых в школе бизнеса методов «анализа конкретных случаев», Бауэр лично написал 52 страницы доклада, в котором доказывал неоправданность такого отказа.[158] Идею Бока похоронили. Рон Дэниел впоследствии стал казначеем-хранителем фонда Гарварда. Связи Гарварда и McKinsey сохраняются до сих пор, и в любом году фирма принимает на работу непропорционально большое число выпускников Гарвардской школы бизнеса. Сегодня около четверти выпускников школ бизнеса начинают свою карьеру с того, что подают опытным руководителям советы, как управлять их компаниями.[159]
Но даже для выпускников Гарварда работа в McKinsey едва ли становится пожизненной. Большинство молодых консультантов работают в фирме всего несколько лет, а потом их выбрасывают на рынок рабочей силы. Только один из шести принятых на работу в McKinsey работает в фирме пять и более лет. Впервые эту безжалостную систему, широко известную под названием «добивайся большего или уходи», в начале ХХ века ввела юридическая фирма Cravath, Swaine & Moore. В результате систему иногда называют «системой Крават». Формально Бауэр и его партнеры начали применять эту систему в 1954 году, введя безжалостные регулярные оценки эффективности труда сотрудников фирмы. По меньшей мере раз в год консультанты проходят процедуру исчерпывающего изучения их профессиональной деятельности, в ходе которой
