Тезей - [2]

— Попробуем, — кивнул Аид.

Он влил в себя содержимое чаши, и широко раскрывшиеся глаза его, нет, не прояснились, а как бы темнотой вспыхнули, и рот остался открытым:

— Фу, какая гадость, — изумился, переведя дух, владыка преисподней и даже крякнул. — А как разит!

— Почище адского цветка асфодели в твоем царстве, — хмыкнул Дионис.

— Асфодели в его царстве пахнут отсутствием запаха — поправил Диониса Гермес.

— Правда, — согласился Аид. — Ну-ка, плесни еще…

Вскоре они вновь возникли за столом общего пиршества, вклинившись в паузу разноголосья праздника. Владыка преисподней после приема пастушьего пойла отяжелел, принялся что-то бормотать нараспев, потом вдруг поднял голову и, глядя на Диониса, тоже разомлевшего, с еще более красными, чем обычно, и сверкающими, словно лопнувший плод граната, губами, спросил:

— Ты меня обожаешь?

— Обожаю, — убежденно тряхнул Дионис длинными золотистыми волосами, качнувшимися, словно занавес, как и концы женской головной повязки, обуздывающей эти пышные кудри и прилипающей к его лицу.

— Не бог, а прямо уличная девка, — не преминула заметить Артемида.

— Меня и воспитывали, словно девочку, — дружелюбно заулыбался в ответ ей бог вина, — чтобы от дурного глаза уберечь… Такого, как у тебя, — добавил он.

Аид мутно глянул на Артемиду, обвел непроглядно мутным взором остальных богов и, повернувшись снова к Дионису, пророкотал:

— А все они…

— Пиршество примолкло.

— …И правильно, что ты их запрет нарушил, — продолжал Аид с напором, — умыкнул Ариадну. И эти дураки ничего не заметили.

Назревал скандал. Теперь все смотрели на Зевса, ожидая, как он откликнется на выходку Аида. И что жд уж о нарушении открыто зашел разговор. Правда, никто и не думал, что на Диониса обрушится сколько-нибудь серьезное наказание. Так все чувствовали. И вообще предощущались какие-то иные события, может, даже перемены, шаткость просматривалась в привычной устойчивости. Однако, что и как скажет повелитель богов?

— Не их, а мой запрет, — уточнил Зевс.

— А вообще про меня так в книге судеб написано, — совсем уж обнаглел Дионис.

Все сразу же заговорили, но не о самом проступке Диониса, а о том, что все-то им было известно, что, мол, не слепые. Кто-то тоже сослался на книгу судеб, кто-то обмолвился о том, что у Диониса, по его предназначению, неизбежен божественный контакт с земными женщинами. Дело у него такое.

— В безумстве женщины, превратившейся в вакханку, — подсказала Эвринома, — появляется нечто божественное. Этого нельзя отрицать.

— Я бы даже так определила: женщина по природе своей первородней и ближе к бессмертным, — включилась в подмогу ей и Афродита.

Не удержалась в свою очередь и Эос:

— И все бессмертные готовы с копьями наперевес ринуться к ним на землю.

— С какими копьями? — не понял, как обычно, Арес.

— Не с такими, не с такими, не из твоей оружейной, — любезно пояснила Афродита.

Пиршество разразилось хохотом. Однако Аид не унимался и не повеселел вместе со всеми.

— Ха-ха-ха, — передразнил он богов и богинь. — Бараны и баранихи… Не намного-то вы умней Ареса, а сколько себе заграбастали.

— Аид, сбрось с себя дурман земного зелья, — приказал Зевс.

— Не хочу, не сброшу, — заупрямился владыка теней, — вы меня не обожаете.

— Обожаем! — грянуло пиршество, словно по знаку Зевса, а, может быть, и впрямь по его непроизнесенному повелению.

— Обожаете… — потупился Аид. — То-то у меня только единственно в Элиде и всего один храм, всего один… И тот открывается один раз в году.

— Зато какое событие. Так ли было бы, если бы храм открывался каждый день? Подумай… — образумливал его Зевс.

— И притом — какое важнейшее заведение для людей твоя преисподняя, — вставил свое и Аполлон.

Остальные боги отмалчивались.

Аид на Аполлона даже не посмотрел и ответил Зевсу.

— Я ду-ма-ю, — прогудел он не без угрозы, — ох, как я думаю…

— И есть где, — примирительно подсказал Зевс.

— Где… где, — не унимался господин преисподней, — сунули меня в кладовку для циклопов.

— Так не мы же ее создавали в конечном счете, — продолжал внушать ему владыка бессмертных, — а те, кто до нас распорядился. К тому же, хороша кладовка, ни края ей, ни конца.

— То-то вы набиваете ее своей рухлядью, — желая разбередить чувства своих родственников, да побольнее, заявил Аид.

Но тут же получил в ответ.

— Так у тебя своей нет, — не выдержал кто-то, намекая на то, что Аид бесплоден.

— Цыц! — прикрикнул Зевс, не давая разъяриться Аиду. — Будто не знаешь, для чего мы приспособили твое царство. Ты же хранишь величайшую тайну, важнейшую для богов… Двери от хранилища тайны, — поправился он.

— Хороша тайна, — не согласился Аид, — когда никто, может быть, кроме Гестии, о том, что это за тайна, не ведает.

— Ты понимаешь, чего ты спьяну заставляешь касаться? — начал распаляться и Зевс. — Да еще при них.

Зевс, естественно, имел в виду всех присутствующих здесь богов.

— Почему же не знать, — упирался Аид, — куда от меня эти тени деваются, стоит лишь зазеваться?

— Молчи! — теперь Зевс просто-таки гаркнул на владыку преисподней, но тут же остановил себя и изобразил примирительную усмешку. — Узнай из них кто-нибудь тайну, непременно людям проболтаются. И в лучшем гранате найдется гнилое зерно… Мнительный ты какой-то, брат, — закончил он.