Тевтонский крест - [50]

Одни пороки походили на огромные арбалеты. Стрелы, пущенные ими в верхние ярусы стен, не уступали по размерам рыцарским копьям и навылет прошивали деревянные навесы над бойницами. Другие напоминали обмотанные канатами половники, в которые укладывались камни. Эти пороки сшибали со стен целые зубцы и дощатые переходные галереи, проламывали защитные перекрытия, а также забрасывали в город дымящиеся горшки. На глазах Бурцева пара таких горшочков по навесной «минометной» траектории обрушились точно на стены. Огненные брызги разметались по боевым площадкам, в проемах бойниц ярко полыхнуло огнем. Наверху истошно закричали люди в горящих одеждах и латах. Елки-палки! Напалмовая атака!

Судя по всему, средневековым нефтяным «напалмом» город поливали уже давненько. Вроцлавцы не успевали тушить многочисленные пожары, а горящие стрелы татарских лучников, мелькавшие в ночи диковинными трассерами, поддавали жару. Зарево над городом становилось все сильнее. Стены же вздрагивали от ударов каменных глыб.

Новая команда — и щиты, прикрывавшие «батарею», встали на место. Убитых и раненых оттащили в сторону. Пронзительно заскрипели вороты, жгуты, ремни. Полоняне натягивали толстые тетивы и упругие канаты пороков заново. Работа, благодаря надсмотрщикам, шла споро. Вскоре перезаряженные пороки вновь были готовы к бою.

Опять звучит команда. Опять раздвигаются мантлеты. Еще один разрушительный залп навстречу стрелам защитников крепости…

— Против языческих аркабаллист и катапульт устоять трудно, — нахмурился Освальд. — Но против требюше — почти невозможно.

— Требюше? — переспросил Бурцев.

Рыцарь кивнул в сторону сооружения, которое Бурцев ошибочно принял за недостроенную осадную башню.

— Эти метательные машины еще называют фарондиболы, а сарацины именуют их магриби и фаранги. Не думал я, что татары способны построить такое.

Циклопическая конструкция требюше-фаранга состояла из добротно сбитой и устойчивой деревянной рамы. От рамы кверху поднималась целая пирамида прочных стоек. Между стойками располагался деревянный желоб, а к верхушке пирамиды крепился длинный — упругий и подвижный — рычаг. Один его конец тянул к земле тяжелый противовес — огромную корзину, набитую камнями, а другой колодезным журавлем вздымался к небу. С «журавля» вместо ведра свисала сетчатая кошелка на длинных ремнях.

Партизаны наблюдали за «батареей» кочевников уже не меньше получаса, а это грозное оружие так и не выпустило ни одного снаряда. Видимо, скорострельность требюше оставляла желать лучшего. Но должна же когда-нибудь вдарить и эта оглобля! Похоже, все шло к тому.

Деревянного гиганта обслуживал расчет из полудюжины человек. Двумя воротами люди медленно поднимали чудовищную корзину-противовес. По мере вознесения груза к земле постепенно склонялся противоположный конец рычага с сетчатым карманом.

Так ведь это же праща! Огромная праща, которая в состоянии дошвырнуть до городской стены глыбу весом с центнер! Ну, или ненамного меньше. Несколько неподъемных грубо отесанных камней уже валялись у основания метательной машины. Такие же крупные камни лежали и под крепостной стеной.

Противовес тем временем поднялся на максимальную высоту. Обслуга зафиксировала покачивающийся груз. Процесс заряжания метательного орудия тоже занял немало времени. Пленные поляки подкатили каменный снаряд под опорные стойки требюше и обволокли глыбу сетчатой пращой. Один ремень этой сетки был прочно прикреплен к «журавлю», другой же держался на честном слове за небольшой крюк на самом конце рычага. При выстреле, должно быть… Было так, как и должно быть. Снова — команда. Снова раздвинуты щиты. И снова ударили пороки. Только на сей раз к общему залпу присоединился журавлеобразный фаранг. Сила тяжести, используемая им, оказалась пострашнее силы скрученных и натянутых жгутов баллист и катапульт. Противовес требюше с глухим стуком рухнул вниз, а конец длинного упругого рычага взметнулся к ночному небу.

Праща взлетела еще выше, придав каменному ядру дополнительное ускорение. Ременная петля соскочила с крюка, сетчатый карман хлестнул по дереву. А выброшенная глыба ударила в вроцлавскую стену. Туда, где уже отчетливо выделялись отметины предыдущих ударов.

Бурцев понял, почему Освальд с таким уважением отзывался об этой камнеметной махине. От столкновения огромного снаряда со стеной, казалось, вздрогнула вся крепость. Полетели щепки и осколки битого камня. По стене прошла трещина, а сверху, не удержавшись, упал кто-то из защитников Вроцлава. Послышались вопли обожженных людей — на них из чанов выплеснулся кипящий вар.

Тяжелые щиты на колесах сдвинулись, вокруг стенобитных машин вновь засуетилась обслуга. Упавший противовес пращи-журавля начал медленно подниматься вверх.

Если обстрел будет продолжаться, то к утру этот «журавль» проделает во внешних укреплениях города изрядную брешь. Менее мощные пороки посбивают с ближайших стен и башен защитные зубцы и навесы. Ко времени решающего штурма вроцлавцам негде будет укрыться от стрел кочевников и горшков с жигательной смесью. Ну а тараны легко расширят пролом.

Польский город обречен. Только внутренняя цитадель еще сможет продержаться некоторое время, хотя сможет ли? Если осаждающие подтащат и к воротам Вроцлавского кремля свои стенобитные орудия, если поставят напротив городского замка требюше…