Тетраграмматон микрорая - [20]

Родители видели, что у сына неприятности, пытались выяснить. Предлагали остаться дома, пропустить школьные занятия по болезни. До каникул оставалось всего ничего.

Он отказался. Отговорился, чем развеял одни опасения, но побудил другие. На тайном семейном совете было решено, что если мальчик сильно влюбился, то никаких препятствий отношениям чинить не будут. Ему сильно повезло с родителями, хотя этого он, конечно, не понимал.

Но предположение к истине не имело никакого отношения.

Истина вскрылась на третий день. Дети наперебой показывали в его сторону пальцами, но поглядывали и друг на друга. Никто не мог уже вспомнить, кто первым сказал учительнице. А потом пытались заклеймить друг друга. Им стало стыдно. Очень быстро и очень сильно. Сами не ожидали, как может случиться и теперь в растерянности галдели, краснели и старались перекричать друг друга.

— Тихо! — прикрикнула учительница.

Пожилая и умная, она поняла гораздо больше, чем все они, в том числе и виновник. Она снизошла до долгого бесстрастного взгляда.

И не сказала ни слова. На этом инцидент оказался исчерпан. В молчании были осуждение, прощение и громкое, как крик, но безмолвное клейма: «придурок». Тогда он не понял, что это не на всегда. Признание факта, что он мал, от того и глуп. Когда-нибудь перерастёт такую оценку, но это случится не завтра. Но есть шанс успеть раньше, чем остальная детская свора.

За три дня он повзрослел настолько, насколько в обычные семьдесят два часа не взрослеют.

Кто именно сказал, так и осталось тайной. Многие были уверены, что это была девочка, которая со смехом пообещала «никому не сказать».

Дома узнали. Не было звонков из школы, не было красных росчерков на всю страницу дневника. Он сам сказал. Родители долго молчали, глядели в тихие струйки горячих слёз, словно ждали: пусть все выплачутся. Потом мама обняла и осторожна поцеловала. А папа рассудил, что иногда приходится играть плохие роли. Но надо уметь это делать там и тогда, когда действительно нужно. Или просто стать плохим и поступать так, как поступили одноклассники.

Больше никто не вспоминал про тот случай. Через два дня начались каникулы, а после каникул никто и не вспомнил о происшествии.

А потом приключилась история с одним одноклассником. Сидел на уроке, почти до конца досидел, а потом случилась оказия. Не дотерпел. Описался.

Беда-то так себе, с кем не бывает. Одноклассник сидел, красный как рак, и прятался от взглядов ладонями.

Он хотел подойти и утешить. Он-то знал, каково это. Вполне понимал его боль, словно чувствовал сам. Но испугался. Не того, что и над ним будут смеяться. Того, что ему снова вспомнят ту историю. Свяжут воедино причины и следствия.

Да кто бы подумал, кто мог бы догадаться?

Наверное, кто-то мог. Проверять так ли это, значило подставить себя под возможный удар снова. Второго раза его душа могла не перенести. Так что одноклассники смеялись и тыкали пальцами до тех пор, пока не пришла учительница, сама взяла тряпку и помогла мальчику привести себя в порядок.

А он сидел на дальней парте и делал вид, что всё это его не касается, и на свете нет ничего интереснее учебника географии.

До конца школы он и тот мальчик не обмолвились больше ни словом. Были разные эпизоды, плохие и хорошие, да только хорошие надо постараться вспомнить, а плохие как не стараешься, трудно забыть. Он больше чем другие увлекался науками, изучал неведомое и часто несовместимое с возрастом. Когда открыл для себя органическую химию, подивился стройности и поэтичной гармонии в иерархии химических веществ. Одноклассники часто видели, ряды непонятных им букв. Например, такие: H-С=С-R’.

— Что это? — спрашивали в недоумении.

— Живые молекулы, — по-своему излагал он, и знал, что это не просто правда, а обобщение.

— Ой, ну ты это всё врёшь! Ребят, он врёт! Просто тренируется в написании английских букв.

До начала предмета с названием «Органическая химия» оставалось три года. Потом никто и не вспомнил. Только он не забыл, хотя вспоминал без всякого зла.

Зло он считал несовместимым с нормальным человеческим характером. Но описать его как эдакого ангела было бы совсем не верно. Однажды одноклассник принёс в школу детёныша кактуса — кактусёнка. Смешного, маленького и совсем без иголок. Такие вот бывают кактусы, по виду и не скажешь, что у него колючие родственники.

Он собирался отдать его в кабинет биологии, в этот день по расписанию была ботаника. Но ботаничка заболела, и класс согнали под присмотр старшеклассника в отдельный кабинет, чтобы не разбежались. Старшеклассник запер дверь на ключ, предупредил, если кому в туалет, то по одному и вместе с ним. А сам уселся возле окна с какой-то книгой и наушниками модного плеера.

В классе быстро началась возня. Ребята разбились на группы по интересам и с упоением занялись всеми теми делами, положенными на переменах. Только десять или пятнадцать минут это ерунда, а вот целый урок это другое дело.

Над обладателем кактусёнка смеялись из зависти и от непонимания. Он тоже смеялся, но не было зависти. Скорее, его забавляло, как приятель возится с маленькой зелёной штучкой, как серьёзно говорит, куда и какой стороной надо сажать в землю, сколько раз поливать.