Тетрадь в красной обложке - [4]
Сеня вдруг испугался скрипа и заплакал. Пришлось остановиться и спустить его на землю. Мы снова стали раскачиваться, а Сеня стоял в стороне и всё плакал.
Мне было стыдно, что я его всюду с собой таскаю и что он нам мешает.
— Сеня, ну что ты плачешь, ты ищи цветочки, — говорила я.
А он продолжал плакать.
— Ну его, — сказала Наташа, — отведи ты его домой.
— У меня все уехали. — И я слезла с качелей, чтобы успокоить Сеню.
Сеня сразу замолчал.
У Наташи с Игорем катанье не получилось, они тоже слезли.
Игорь нашёл палку, как пистолет, и дал Сене. Сеня обрадовался и стал с этой палкой бегать вокруг нас.
— Пошли дальше, к экскаватору, — предложила я.
Экскаватор успел вырыть огромную траншею. Он работал все дни перед праздниками, и вокруг часто стояли прохожие люди, наблюдали. Я тоже люблю смотреть, как экскаватор ворочается, роняет ковш в землю. Потом вздрагивает и поднимает полный ковш земли наверх.
Сегодня он не работал. В кабине было пусто, а ковш лежал на земле около гусениц.
Рядом с траншеей сложили длинные доски. И загородили всё место верёвкой. Траншея, экскаватор, доски были огорожены верёвкой, подвешенной к деревянным столбам. Ещё стояли два треугольника, на них были нарисованы восклицательные знаки.
Мы пролезли под верёвкой и пошли к доскам. Сначала мы боялись, что откуда-нибудь выскочит сторож, а потом успокоились и стали лазать по доскам. Сеню мы с собой не взяли, он ходил по земле близко от нас.
Игорь нашёл в глубине досок пещеру, и мы туда залезли втроём, стали рычать и лаять, кто громче. Пещера была большая, мы громко топали по полу, сидя на доске, из которой получилась лавка, и долго не вылезали.
Сеня ходил где-то около нас и стукал по доске палкой.
Потом он перестал стукать. Мы ещё покричали и вылезли из пещеры на улицу. Сени нигде не было.
— Он, наверно, домой пошёл, — сказала Наташа.
«Или залез куда-нибудь и спрятался», — подумала я и стала его звать:
— Сеня! Сеня!
Вдруг мы услышали плач.
Я подбежала к траншее. Сеня стоял там на дне, весь грязный. И лицо, и ноги, и синий костюмчик — всё было в земле. На дне траншеи была грязная лужа, он, наверно, упал в эту лужу лицом, а теперь стоял в воде, в сандалиях, тряс руками и плакал. С рук тоже капала грязная вода.
Траншея была такая глубокая, по бокам свисали огромные куски земли, и я не знала, как теперь Сеню оттуда вытащить. И Наташа тоже испугалась, даже завизжала.
А Игорь вдруг полез в траншею по откосу около экскаватора. У него из-под ног летела земля, один раз он чуть не упал. Он тоже перемазал все ботинки, и одежду, и руки. Потом он схватил Сеню, и они стали подниматься наверх.
Я не знала, куда теперь идти и что делать, потому что дома никого не было, а Сеня был такой грязный, что нас бы, наверно, забрали в милицию, если бы увидели. И ещё я боялась, что мама станет меня ругать.
— С тобой никогда не погуляешь, — сказала Наташа.
И мне было стыдно, что и правда из-за меня сорвалось наше гулянье.
— Пошли Сеню мыть, — предложил Игорь.
У нас во дворе был кран. К нему дворники присоединяют шланг и поливают асфальт. Из крана всегда капает вода. Мы пошли во двор.
У Сени к сандалиям прилипли такие куски глины, что он еле поднимал ноги. Он перебирал грязными ногами в грязных носках и плакал.
— Сеня, — сказала я, — ты не плачь, Сеня. Ну подумаешь, в грязь упал. И мама нас ругать не будет. Мы же нечаянно.
А Сеня всё плакал.
— Сеня, я у бабушки тоже падала. В подполье. И руку вывихнула. А сейчас видишь — не болит.
Когда мы привели Сеню во двор, он уже успокоился.
— Я пойду домой, — сказала Наташа сразу, как мы подошли к крану.
Игорь остался. Он достал свой красивый ножик и срезал глину со своих ботинок и с Сениных сандалий. А я вымыла Сене лицо, руки и ноги.
Он снова захныкал от холодной воды. Мы повели его на солнце, греться.
— Ты одежду лучше ему не мочи, — сказал Игорь, — она высохнет, и грязь сама отчистится.
Мы сели на скамейку на солнце и стали греться.
Тут вышла Наташа и сказала, что Игоря зовут домой.
Я осталась с Сеней одна и всё думала: «Хоть бы мама не пришла, хоть бы родители не пришли». Глина с костюмчика соскребалась, но всё равно оставались грязные пятна.
Родители вошли во двор незаметно, я даже заплакать не успела. А Сеня успел. Нас отвели домой. Мама сразу поставила меня в угол и долго ещё ругала. Потом к нам позвонил Игорь.
Я слышала, как мама открыла ему. Игорь спросил:
— Маша выйдет гулять?
А мама ответила:
— Никуда Маша не выйдет, она сегодня наказана.
Утром Игорь уехал, а я его больше не увидела.
И мне всегда бывает стыдно, когда я вспоминаю, как я испортила наше то путешествие. И так обидно, хотя я, конечно, сама виновата, что отпустила Сеню одного, пока сидела в пещере из досок.
На уроке, когда мы списывали предложение с доски, Наталья Сергеевна вдруг меня спросила:
— Маша, ты передала записку родителям Жени Звягина?
И я, наконец, совершила честный поступок. Я даже рада теперь, что так сказала. А тогда я растерялась, и всё получилось нечаянно.
— Нет, я в ящик опустила, — вот что я ответила.
— Почему?
— Наталья Сергеевна, потому что Звягин не виноват. Федоренко первый начал. Отнял у него очки и стал дразнить.
