Тет-а-тет - [56]

– Зачем же один? – уязвленно фыркнула Света. – Попроси свою дылду-секретутку – она с удовольствием составит тебе компанию.

– Спасибо, что подсказала, – парировал Борис. – Так я и сделаю.

Свету больше не радовали ни захватывающие дух скалистые горы, вздыбившие хребты прямо в облака, ни море, вытекающее из неба. Ни средневековые монастыри с дивными фресками и стенами, увитыми душистыми цветами и изумрудным виноградом, взращенным на голых камнях. Ни удивительные в своей первозданной целостности постройки минойской эпохи – простые дома из грубого серого камня, в которые можно зайти, посидеть на шлифованной каменной скамье, сфотографироваться с огромным глиняным сосудом. Время остановило в них свой бег, кажется, стоит чуть-чуть подождать, и вернется хозяин, разложит незамысловатый ужин – сыр, оливки, вино, – и будто не бывало четырех тысячелетий. Но сейчас раскаленные солнцем каменные остатки ушедшей цивилизации вызывали не благоговение, а уныние, наводя на мысль о недолговечности всего сущего. Света раздраженно думала о том, что жизнь коротка, а отпуск еще короче, и глупо тратить то и другое на реанимацию чувств, на бесконечные споры и раздоры с давно ставшим чужим человеком. Что по возвращении в Москву им следует развестись.

Неожиданно Борис остановился возле покосившегося столба с указателем и принялся с интересом разглядывать карту.

– Помнишь, парень из Rent говорил, что южный берег красивее северного – там самые лучшие пляжи, но именно север отдан на откуп туристам, а сами местные отдыхают на юге?

– Ну и что? – равнодушно спросила Света.

– А то, что мы сейчас находимся в самом узком месте между северным и южным берегом, – поднял указательный палец Борис, радуясь так, словно он открыл Америку. – Эта дорога ведет в Иерапетру, самый южный город Крита. Всего четырнадцать километров – и мы на другом побережье!

– Что там смотреть? – пожала плечами Света. – Подумаешь, пляжи…

– При чем тут пляжи? – возмутился Борис. – Это же шанс увидеть что-то новое, интересное. Разве не для этого люди путешествуют? Ты сама твердила, что хочешь все посмотреть.

– Вечереет, – возразила осторожная Света. – Я не хочу оказаться в горах в темноте. По этому сумасшедшему серпантину и днем ездить опасно.

– Мы поедем по обычной автомобильной трассе, – начал уговаривать ее Борис. – Что ты как старушка, в самом деле? Где твой дух авантюризма? А вдруг там в самом деле красоты неимоверные?

Борис, когда хотел, мог быть очень убедительным и затмевал своим красноречием самого Владимира Вольфовича. Именно такого Бориса, с горящими от предвкушения волнующих приключений глазами, когда-то и полюбила спокойная, рассудительная Света. Как часто, взирая на лежащего на диване перед телевизором супруга, она печально размышляла над метаморфозой: когда же на смену неуемной энергии мужа пришла эта стариковская дремотная расслабленность? Задавала себе вопрос и не находила ответа. А теперь вдруг поняла: Борис оставался прежним. Просто он сильно уставал, «вымерзал» во время суровой московской зимы. А теперь передохнул, отоспался, отогрелся под греческим солнцем. Что-то екнуло, жарко трепыхнулось внутри, и вопреки доводам разума, упреждавшего от необдуманного поступка, Света согласно кивнула:

– Ну хорошо. Только поедем по нормальной дороге. И ненадолго, чтобы вернуться в отель засветло.

– Вернемся, не переживай! – радостно воскликнул Борис и развернул автомобиль в сторону юга.

***

Дорога и впрямь была вполне нормальной: ровной, асфальтированной, размеченной, с указателями и светоотражающими маячками. По обе стороны громоздились скалистые горы, подпоясанные сеткой со знаками в виде падающих камней. Света невольно поежилась и спросила Бориса, как он думает: дорогу прорубили в скалах или пустили по естественной ложбине? Борис пожал плечами и ответил, что, наверное, все-таки вначале было ущелье, иначе бы здесь встречались тоннели.

– Я бы не смогла быть альпинистом, – призналась Света. – Эти горы вселяют в меня ужас, какой-то первобытный страх. В них чувствуешь себя песчинкой, мелким камушком вроде тех, которые падают за сетку.

– Иногда и большие камни падают, – заметил Борис, кивнув на приличных размеров красно-коричневые валуны, валявшиеся у обочины.

– Брр, – сказала Света. – Умный в гору не пойдет.

– Там наверху тоже люди живут. – Борис указал на притулившиеся в самых невероятных, казалось бы, местах домишки, вписанные в скалы и казавшиеся снизу картонными макетами, на ставшие уже привычными округлые купола церквушек.

– Удивительно, они строят часовни в таких труднодоступных местах, в которых, их особо некому посещать, – проронила Света. – Разве что одному-двум случайно забредшим странникам.

– Думаю, в этом и кроется суть истинной веры, – весело отозвался Борис. – Делать что-либо не напоказ и не для массовки. Чем сотни тысяч человек, живущие внизу, важнее какого-нибудь одинокого странника или старого крестьянина, которому нелегко спуститься в долину на службу?

– Ничем, – согласилась Света.

Тем временем горы отступили, потянулись знакомые пейзажи оливковых рощ, пропыленных пальм да еще и парников между ними.