Тест доктора Купера - [100]

– Я понял, Давид Вениаминович. Подполковник Ахуба готовится к работе…

* * *

Во второй половине дня пошел снег. Сырой, липкий, густой, затрудняющий передвижение среди гор. И совсем некстати. Словно специально кто-то заказал снегопад, чтобы затруднить передвижение группы Мартинеса. Но «затруднить» – это вовсе не синоним слова «помешать». Помешать полковнику не мог уже, как казалось, никто, разве что российские пограничники сдуру сунутся туда, куда им соваться не следует.

Полковник Мартинес шел первым без смены, сам удивляясь, откуда у него берутся силы торить тропу.

Конечно, он ощущал усталость. Он не мог ее не ощущать, потому что марш через горы начался еще ночью и продолжался почти без перерыва весь день и должен был бы продолжиться еще до утра. Короткие привалы нельзя было считать перерывами, поскольку на привалах не успеваешь отдохнуть. Только когда начало темнеть, зная, что в горах всегда темнеет быстро, тем более что скалистые горы они уже прошли, а дальше горы пошли лесистые и невысокие, полковник Мартинес, сам в душе радуясь тому, что есть уважительная причина для остановки, остановился и дал команду Бексолтану, который держался лучше других и даже дышал более ровно в сравнении с самим полковником:

– Звони своему Мшвагу.

И сам, видя, как садятся в снег другие, все, кроме Бексолтана, который вытащил телефон, отстегнул лыжи и сел.

Бексолтан разговаривал на незнакомом языке, полковник сначала прислушивался, желая уловить интонацию разговора, но фразы Бексолтана были короткими, резаными, и он больше слушал, чем говорил. Потому и понять суть разговора было невозможно. Но дослушать разговор до конца Мартинес не успел, потому что у него у самого зазвонил телефон. Посмотрев на определитель номера, полковник не сразу вспомнил, кому принадлежит номер. В принципе, пугаться каких-то посторонних звонков не стоило, и полковник ответил, поскольку номер абонента был российским, на русском языке:

– Слушаю вас.

– Далеко же вы, господин полковник, забрались. Я не думал, что вы со своей группой сумеете так быстро ходить. Еле-еле удалось вас догнать. Никак такой прыти от вас не ожидал!

Мартинес узнал голос отставного подполковника спецназа ГРУ Кольчугина, но не сразу сообразил, что его назвали по званию, и не понимая еще, что пора открывать карты, попытался продолжить игру и сказал холодно, почти равнодушно:

– Вы, очевидно, не туда попали. Номером ошиблись, любезный…

– Или вы предпочитаете, чтобы вас называли господином Валентино? Или мистером Мартинесом? Но ведь не доном Мартинесом же, поскольку к Мексике вы имеете отношение, скорее всего, такое же, как я к Грузии. У меня, если вам это неизвестно, мама была грузинка, но она российская грузинка, она в России родилась и всегда жила там. Впрочем, я не уверен, что в Мексике часто употребляется слово «дон». Но мы сейчас это не будем выяснять.

– Кто это? – стараясь выиграть время для раздумий, спросил полковник.

– Подполковник Кольчугин. Не узнали? Ничего, не расстраивайтесь, скоро увидимся. Я вот в данный момент с биноклем стою и вас рассматриваю. Хорошо хоть, снегопад кончился и небо очистилось. Могу вас видеть. Но я спешу пожать вам руку, а заодно и отрезать вам выход к границе. Я не думаю, что вам удастся улизнуть. По крайней мере, если пограничники не сумеют перекрыть вам все пути прохода, я со своими людьми буду иметь возможность преследовать вас даже на территории Абхазии. Абхазская сторона не станет возражать.

– А зачем меня преследовать? – задал полковник на первый взгляд глупый вопрос, но в действительности он, не интересуясь ответом, соображал, как ему вести себя с этим представителем российского спецназа. Отключаться от разговора было нельзя. Подполковник, видимо, хвастлив, если решил позвонить. Он мог бы со своими людьми подойти незамеченным и атаковать из засады. Но он решил предупредить. Значит, наслаждается своей возможной победой. А хвастливый человек может и еще что-то сболтнуть, из чего можно извлечь пользу. Значит, поговорить стоит, хотя следует и проверить, в действительности ли Кольчугин умудрился догнать группу. Мартинес считал, что они идут очень быстро. С чисто американской группой совершить такой марш было бы, скорее всего, невозможно. Американские солдаты и офицеры привыкли передвигаться не на лыжах и не на своих ногах, а на транспорте по земле и по воздуху.

Мартинес встал, поднял руку и приветственно помахал ею в ту сторону, откуда они пришли.

– Вижу, господин полковник, вы очень мне рады, – сказал Кольчугин. – Но уже темнеет, и мне становится плохо вас видно. Придется взять у капитана Молочаева его бинокль. У него бинокль с тепловизором. От такого вы и ночью не спрячетесь. Хотя я могу посмотреть на вас и через тепловизорный прицел винтовки нашего снайпера. Видно еще лучше, чем в бинокль.

Мартинес скрипнул зубами, отключился от разговора и посмотрел на Бексолтана, который уже закончил говорить и ждал, когда освободится Мартинес.

– Что? – спросил полковник.

Бексолтан кивнул.

– Начкебия готов. Участок границы, подготовленный для перехода, чист. Там никогда погранпостов не выставляют. Только Начкебия жалуется на парней, присланных Хуабаба Гургулиа. На тех, в костюмах «солдата будущего». Он просил их показать, как светят лазеры. Они включили, но он ничего не увидел. Говорит, что парни не умеют пользоваться своим оборудованием. Боится, что и мы не увидим лучи.