Тессеракт - [2]

Здесь все было очень странно — Шон понял это еще вчера, сразу после приезда. Странным казался каждый уголок, каждый звук, каждый предмет.

Взять хотя бы телефон на шаткой прикроватной тумбочке. Само собой, он не работает, ведь если администрации гостиницы наплевать на отсутствующие стены, то что уж говорить о телефонах. Но откуда на нем эти таинственные следы, словно его жгли сигаретой? И не просто небрежно тушили об него окурки — нет, эти следы образовывали целые рисунки, линии и завитушки, как будто кто-то оттачивал свое мастерство палача. Шон в этом нисколько не сомневался, как и в том, что телефон не работает. И тем не менее он целых пять минут тряс аппарат, нажимал на рычаг и подносил трубку к уху в надежде услышать хоть слабый гудок.

Накануне ему пришлось принять три таблетки снотворного, чтобы уснуть. С сигаретой во рту он снова и снова вчитывался в бумажку с адресом, пытаясь обнаружить хоть какую-то неточность. Напрягая глаза, пытался прочесть Алехандро-стрит как Алехандра-стрит, а отель «Патай» — как отель «Ратай». Он продолжал эти попытки даже после того, как его глаза стали слипаться от снотворного, а губы уже не могли удержать сигарету. Это продолжалось и во сне, который стал эфемерным продолжением предыдущих часов.

Трудно поверить, но все было правильно. «Патай» оказался именно «Патаем», в этом не оставалось ни малейшего сомнения. А утром Шону передали записку. Четким почерком дона Пепе было написано, что встреча состоится в восемь вечера. Теперь до нее оставался час и восемь минут, если, конечно, метис не опоздает.

2

В семь вечера Шон отошел от окна. Когда смотришь из темной комнаты на освещенную улицу, видно все. Но из освещенной комнаты темную улицу не видно, зато с улицы все видно как на ладони. Итак, Шон отошел от окна и присел на кровать.

Самочувствие было просто отвратительным. Долгие часы, проведенные под палящим солнцем на причале нижнего порта, казалось, высосали всю воду из его организма. Он ощущал раздражение, которое не на ком было сорвать, и злился на весь мир. Напрасно он пытался успокоиться — предстоящая встреча держала его в напряжении. Обычно подобные встречи организовывал он сам, к тому же в таких местах, где непунктуальность была чертой национального характера, которой гордились. Но на этот раз Шон согласился на условия дона Пеле… как соглашаются уступить дорогу танку.

Вообще-то дон Пепе похож на танк лишь в том отношении, что заставил Шона почувствовать собственную беспомощность. Он отнюдь не здоровяк, даже по филиппинским меркам, никогда не выходит из себя и даже не повышает голос. Он просто кивает и улыбается, но собеседник чувствует себя так, будто долго пролежал в горячей ванне и совершенно обессилел.

Шон зевнул и закурил.

Странная штука — никотин. Когда Шон зажег сигарету, он просто смотрел в никуда. Но после первой же затяжки его взгляд как магнитом притянуло к дверному глазку. Никотин помог обрести ясность мыслей: глазок был заделан.

Он был закрыт небольшой стальной пластинкой со стороны коридора, и, судя по свежим царапинам на металле, пластинка была поставлена недавно. Совсем недавно, но еще до его приезда, потому что он заметил ее, когда впервые осматривал номер.

Тогда это его не насторожило, ведь заделанный глазок прекрасно сочетался со всем прочим в гостинице. А теперь это выглядело иначе и довольно странно. Шон сделал три-четыре затяжки и понял, что дверной глазок был заделан отнюдь не в интересах постояльцев, которые не могли видеть того, кто стучит в дверь. Воспользоваться глазком мог только тот, кто находился за дверью.

Вот что странно.

Шон нахмурился. Снять пластинку — не проблема: достать швейцарский армейский нож, немного поковыряться, и эта штука исчезнет навсегда, а отель станет чуть менее странным.

Он уставился на тонкий кружок глазка, продолжая лежать на кровати. Не хватало только стать параноиком от сидения под солнцем на причале и нескольких часов ожидания в таинственном отеле. Ведь если это не насторожило его вчера вечером, то с какой стати волноваться сейчас? К тому же от этих глазков все равно мало толку. Вы слышите, как кто-то подходит к двери, смотрите в глазок. И что делать, если вы решили не открывать? Не отвечать? Но ведь человек за дверью наверняка слышал, как вы подходили к глазку. Значит, вы не можете изобразить, что вас нет на месте. И если вы попали в переделку, остается только накинуть цепочку, которая лопнет от первого же сильного удара.

Сигарета догорела до фильтра. Пару секунд Шон наблюдал, как красный огонек пожирает остатки табака, а потом загасил окурок.

Девять минут восьмого. Прошло девять минут, как он в последний раз взглянул на часы. Девять раз по шестьдесят секунд. Как просто! Десять раз по шестьдесят, минус шестьдесят секунд, получается пятьсот сорок секунд, или почти одна шестая времени до прихода метиса, если только он не опоздает. Выходит, ждать осталось пятьдесят один раз по шестьдесят секунд, то есть…

По ковру промчался таракан, похожий на крохотный скейтборд.

Крысы и комары уже давно собрали свои вещички и умотали. Очень им нужно рыскать в поисках объедков, когда под боком полный город трущоб. Паразиты могли позволить себе разборчивость. И только тараканы решили, что в гостинице еще можно кое-чем поживиться. Они остались, размножились в огромных количествах и так и кишат под кроватью, избрав себе в качестве жилища трубу давным-давно не работающего кондиционера. Им на все наплевать, они прекрасно себя чувствуют и в куче дерьма. Вряд ли можно найти существо, которому нравилось бы общество тараканов, только таракану это безразлично.