Тесей и Ромул - [9]

XXXI. Тесею, по словам Гелланика, было уже пятьдесят лет, когда он похитил Елену, слишком молодую для него. Чтобы защитить его от обвинения в величайшем из его преступлений, некоторые рассказывают, будто Елену похитил не он -- похитили ее Идас и Линкей -- и что он только получил ее с условием стеречь и отказать Диоскурам в ее выдаче. Мало того, они говорят, будто ее отдал ему Тиндарей из страха перед сыном Гиппокоон-та, Энарсфором, который хотел увезти Елену, когда она была еще ребенком. Но самый вероятный рассказ, подтверждаемый многочисленными писателями, состоит в следующем. Оба друга приехали в Спарту, похитили девушку, когда она плясала в храме Артемиды-Ортии, и бежали. Посланные преследовать их не гнались за ними дальше Тегеи. Очутившись в безопасности и придя в Пелопоннес, похитители условились, что тот, кому по жребию достанется Елена, должен помочь товарищу добыть жену. Когда, по условию, они бросили жребий и она досталась Тесею, он взял девушку, которой еще рано было выходить замуж, отвез ее в Афидны, оставил при ней свою мать и поручил ее своему другу Афидну, приказав беречь ее и не показывать никому, сам же, желая отплатить Пирифою услугой за услугу, уехал с ним в Эпир за дочерью царя молосского, Аидонея, который назвал свою жену Персефоной, дочь -- Корой, собаку -- Кербером. Каждый из женихов обязан был драться с собакой. Победитель мог получить руку девушки. Узнав, однако, что Пирифой с товарищем приехали не как женихи, а как воры, царь тотчас же затравил Пирифоя своей собакой, Тесея -- заключил под крепкую стражу.

XXXII. В это время Менестей, сын Петеоя, внук Орнея и правнук Эрехтея начал, говорят, первый льстить народу и заискивать у афинской черни. Он вооружал, возмущал аристократов, давно озлобленных против Тесея, считавших его похитителем той царской власти, которую имел в своем деме каждый из знатных людей, соединившего всех в один город для того, чтобы "всех их сделать своими подданными и рабами". Чернь он возбуждал и волновал, указывая на то, что она видит только тень свободы, в действительности же -- лишена отечества и права совершать религиозные обряды и, вместо того, чтобы повиноваться многим добрым и законным царям, избрала своим владыкой одного пришлеца и чужеземца. Его мятежным замыслам много помогло вооруженное нападение сыновей Тиндарея. Говорят даже, что они явились исключительно по его просьбе. Сперва они никого не трогали и только требовали выдачи сестры; но когда граждане отвечали, что ее нет у них и что они не знают, где она находится, они начали войну. Академу удалось каким-то образом узнать ее тайное пребывание в Афиднах, и он сказал об этом ее братьям, вследствие чего Тиндариды воздавали ему почести еще при его жизни, спартанцы же, при своих неоднократных вторжениях в пределы Аттики, опустошая всю страну, не трогали Академии из уважения к памяти Академа. Дикеарх говорит, что тогда, вместе с Тиндаридами, участвовали в походе два аркадца, Эхедем и Мараф. От имени первого произошло нынешнее название Академии, об имени второго напоминает дем Марафон, потому что перед сражением Мараф добровольно заколол себя вследствие полученного им оракула.

Подступив к Афиднам, Тиндариды одержали победу и взяли город. Здесь, говорят, пал, между прочими, товарищ Диоскуров в том походе -- сын Скирона, Галик, имя которого носит одно место в Мегариде, так как там находится его могила. Историк Герей рассказывает, что он пал под стенами Афидн от руки самого Тесея и в подтверждение своих слов приводит следующие стихи об Галике:

...на широкой равнине Афидны

Храбро сражаясь за честь пышнокудрой Елены, повержен Был он Тесеем...

XXXIII. Но едва ли были бы взяты Афидны и уведена в плен мать Тесея, если бы он сам присутствовал при этом.

Взятие Афидн привело в ужас население столицы. Менестей убедил народ впустить Тиндаридов в город и оказать им дружеский прием, так как они ведут войну единственно с Тесеем, который первым оскорбил их, другим же делают добро и спасают их. Тиндариды оправдывали его отзыв о них: из своих завоеваний они не оставили себе ничего, хотя все принадлежало им, и просили только посвятить их в таинства, так как они имели с городом общего не менее, чем Геракл. Просьба их была исполнена: Афидн усыновил их, как Пилий -Геракла. Им оказали божеские почести и назвали "знаками", или потому, что они заключили перемирие, или потому, что приложили все заботы и старания, чтобы находившееся в городе громадное войско никого не обидело: "анакбс эхэйн" значит, по-гречески, -- "заботиться" или "беречь" кого-либо. Быть может, здесь надо искать происхождение слова "анакс", титула царей. Некоторые говорят, что слово "знаки" намекает на явление на небе звезд: в Аттике говорят "анЕкас" - - "вверху" и "анЕкатен" -"сверху".

XXXIV. Пленная мать Тесеева, Этра, была, говорят, уведена в Спарту, откуда вместе с Еленой отправилась под Трою. У Гомера мы читаем, что в числе уехавших с Еленой находилась и

Этра, Питфеева дочь, и Климена с блистательным взором.

Некоторые считают этот стих подложным, так же как миф о Мунихе, плоде тайной любви Лаодики к Демофонту, Мунихе, воспитанном, говорят, Этрой в Трое. Истр держится собственного, ничего общего с другими не имеющего предания, говоря об Этре в тринадцатой книге своей "Истории Аттики". Точно так же некоторые рассказывают, что Александр, известный в Фессалии под именем Париса, был побежден Ахиллесом и Патроклом в битве на берегах Сперхея, но что, в свою очередь, Гектор взял и разрушил Трезену, причем ему попалась в плен оставленная там Этра. Но рассказ этот весьма невероятен.