Теряя веру. Как я утратил веру, делая репортажи о религиозной жизни - [7]

Бад умолк.

— Помолимся за него, — негромко сказал кто-то.

Несколько друзей Бада, поднявшись, положили руки на его широкие плечи, и весь зал начал молиться

о нем, о его жене, об их браке, об их трех сыновьях.

Исповедь Бада потрясла меня и странным образом приободрила. Он по собственной глупости испортил себе жизнь, совсем как я. И, как и я, верит, что сможет найти выход, доверившись Богу. Но, глядя на широкую улыбку Бада, слыша его оглушительный хохот, невозможно было догадаться о том, какая боль терзает его изнутри. Я сразу ощутил близость с ним — и с того дня мы стали друзьями.

Далее последовала тематическая беседа о том, как жить христианской жизнью: вел ее приглашенный гость, пастор на пенсии. Скоро я начал понимать: расписание построено так, чтобы снять наши защитные механизмы. Наши занятия были активными (мы не только слушали, но и говорили, и пели), эмоциональными и утомительными. Спев еще несколько песен, мы расселись группами по шесть человек, чтобы откровенно поговорить о себе. Эту часть я еле вытерпел. Люди, которых я видел в первый раз, один за другим принялись делиться со мной и с прочими собеседниками самыми интимными подробностями своей жизни! Я постарался сказать как можно меньше. В заключение — еще несколько молитв.

Тот же цикл — пение, свидетельство, проповедь, беседы о личном, молитвы — повторился в субботу утром, в субботу вечером и в воскресенье утром. В субботу вечером после пения встал с места другой человек, бывший менеджер лет шестидесяти. Он сказал, что пример Бада придал ему смелости, он гоже хочет рассказать свою историю и просит всех за него помолиться. Год назад он потерял высокооплачиваемую работу в инженерной компании, а новое место никак не мог найти из-за возраста. Он прожил все свои сбережения и уже готов был сломаться, но наконец решил смириться и взяться за ту единственную работу, что ему предложили, — продавать автомобили. Слушатели прослезились и вознесли молитвы за этого мужественного человека.

В свободное время участники молились, гуляли в горах, спали или отправлялись в город, в местный ресторан, где на широком экране демонстрировались футбольные матчи местных команд. В субботу после обеда разбились на две команды и поиграли в баскетбол — результатом стали несколько растянутых мускулов и вывихнутых лодыжек. Завтракали и обедали вместе в столовой, живо напомнившей мне наше студенческое общежитие — надо сказать, воспоминание было не из приятных. Помимо нормальной еды, в лагере очень недоставало радио, телевизора и сна. Попробуйте-ка сомкнуть глаза в тесной комнатушке под раскатистый храп (и прочие телесные звуки) полудюжины взрослых мужчин!

По замыслу организаторов выходные должны были принести участникам что-то вроде катарсиса. Вырванные из обыденной жизни, под напором песен, молитв, откровенных признаний и бессонницы, люди сбрасывали привычные маски и начинали проявлять свои истинные чувства. Я с удивлением видел, что у других жизнь ничуть не лучше, чем у меня. А у многих — и гораздо хуже! В чем только не признавались люди в ходе «свидетельства»: пристрастие к порнографии, супружеские измены, дурное обращение с детьми, неудачи в бизнесе, алкоголь, наркотики... Все они находили утешение и выход в Иисусе. И они совсем не похожи ни на Фолуэлла, ни на Робертсона. Они — такие же, как я.

Уже в воскресенье утром, в часовне при лагере, я ощутил, как зашатались и мои тщательно укрепленные стены. «Пробила» меня не какая-нибудь современная мелодия, а проверенный веками гимн «Чудесная милость». Я вдруг почувствовал, что вверяю себя Богу так, как никогда прежде. Каждое слово гимна находило отклик в моей душе — особенно третья строфа:

Through many dangers, toils and snares

I have already come;

’Tis Grace that brought me safe thus far

and Grace will lead me home.

После гимна Майк Баррис, будущий пастор, который вел утреннюю службу, задал людям, собравшимся в часовне, простой вопрос, который я мог бы предвидеть, однако он оказался для меня совершенно неожиданным: «А вы объявляете открыто всему миру, что Иисус Христос — ваш личный Господь и Спаситель?»

Я — нет. И абсолютно не собирался! Я запаниковал. Пульс мой участился, я судорожно оглядывался по сторонам, чувствуя себя словно в ловушке. Я не хочу становиться «рожденным заново»! Мне прекрасно известно, что думаю о таких людях я сам — и что думают о них другие, не столь толерантные мои сограждане! Господи Боже, да я даже слово «Иисус» на людях не произношу! Все было прекрасно, я получил замечательный духовный опыт — неужели же Баррис сейчас все испортит? Мои внутренние стены, едва начав рушиться, немедленно выросли заново. К «возрождению в вере» я был определенно не готов.

Дальше Баррис — атлетического сложения молодой человек, с виду больше похожий на нерадивого студента, чем на пастора, — заговорил о том, как важно для христианина публичное исповедание своей веры. Он попросил нас склонить головы, закрыть глаза и помолиться. Затем негромко, мягко попросил: те, кто чувствует, что готовы принять Христа в свое сердце, пусть поднимут руку. Сердце мое забилось быстрее, но на этот раз — не от страха. Странно сказать, но я чувствовал настоятельное желание поднять руку. Ну нет — становиться единственным я не собираюсь! Украдкой оглянувшись вокруг, я увидел в зале несколько поднятых рук. Что же делать? От этого решения будет зависеть моя судьба в вечности! Но, может быть, и нет, тут же возразил внутренний голос, может быть, все эти разговоры о новом рождении — просто чепуха. Я продолжал молиться с закрытыми глазами — так безопаснее. Но желание поднять руку не исчезало. Может быть, оно от Бога?