Террористы и охранка - [54]

В этом деле (и в деле Дурново) Азеф круто изменил свои личные приемы. Обыкновенно, даже при самых крупных покушениях, организованных, им, он в последнюю минуту удалялся, стараясь находиться как можно дальше от театра террористических действий. На этот раз он сам на месте руководил всем заговором: Он все время находился поблизости, в кофейной Филиппова, следя за ходом развертывающихся событий и готовый в любую минуту отдавать необходимые приказания. Когда после взрыва полиция стала хватать и арестовывать всех, казавшихся ей подозрительными, Азеф попался вместе с другими. Само собой разумеется, что дело замяли, и Азефа скоро отпустили… Товарищам он рассказал, что его задержали, но что в участке он сумел так импонировать своим видом и своими прекрасными бумагами, что полиция, извинившись, его немедленно освободила. Нетрудно догадаться; какого рода были эти «бумаги».

После перерыва террористических действий, вызванного созывом первой Государственной думы, партия решила возобновить свои активные выступления против правительства, которое отдало приказ о разгоне Думы. Первый удар должен был быть направлен против виновника государственного переворота, председателя совета министров Столыпина. «Боевая организация» в продолжение нескольких недель деятельно занимается внешним наблюдением за Столыпиным, устанавливает точно его маршруты, часы его выездов и вообще перемещений, но каждый раз, когда она пытается перейти к реализации своих планов, она наталкивается на непреодолимые препятствия. Якобы обескураженный, Азеф, наконец, заявляет, что он не может больше руководить боевой деятельностью, что при наличных технических средствах борьбы, которыми он располагает, он бессилен достигнуть каких-нибудь существенных результатов… В специальном докладе ЦК он подробно изложил эту свою точку зрения, прибавив, что, пока «не будут найдены более могучие технические средства борьбы», он не сможет продолжать свою работу. Распустив «боевую организацию» (дело происходило осенью 1906 г.), Азеф уехал за границу.

Весь состав «боевой организации» стал на точку зрения Азефа. Все решили уйти от работы, чтоб вернуться к ней лишь тогда… «когда создастся новая техническая база борьбы, настолько же высшая по сравнению с динамитной, насколько динамит действительнее традиционного браунинга».

Какие тайные цели преследовал Азеф? Стремился ли он привести партию к упразднению, под благовидным предлогом, террора? Или же им руководили личные соображения, и, чувствуя, что игра, которую он вел последний год, слишком опасна и может привести его к страшному провалу, хотел с честью выйти из создавшегося положения, сохранив неприкосновенным и свой былой авторитет, и ореол прошлого величия? Возможно, что действовали разом оба побуждения.

Центральный комитет партии, хотя и не протестовал против роспуска «боевой организации», отнесся, однако, отрицательно к этому акту. Он не разделял точки зрения Азефа. Часть боевиков поколебалась и вернулась к работе, но террор перешел теперь в руки независимых автономных организаций, состоявших часто из бывших боевиков центра, но действовавших за собственный риск и страх и под своей ответственностью. Центральный комитет и Азеф, конечно, были осведомлены о всех предприятиях, затеваемых ими. На этот раз дело далеко перешло границы невинной «игры вничью». Зловещие пророчества Азефа сбылись. Наступила полоса провалов и виселиц. Гибель грозила всем, и ничто не могло спасти их. Ведь Азеф был «непричастен» к этим организациям.

Террор в этот период сосредоточился, главным образом, в руках двух «летучих отрядов» — центрального и северного, которые взяли на себя задачу беспощадной противоправительственной борьбы. Во главе «центрального боевого отряда» находился, бывший член «боевой организации» Лев Зильберберг, более известный под именем Штифтаря, молодой студент-естественник Московского университета, двадцати одного года: Штифтарь был присужден к четырехлетней ссылке в Сибирь. Благодаря амнистии 30 октября ему не пришлось отбывать срок ссылки. Выйдя на свободу, он вскоре вступил в главную террористическую организацию. Летом 1906 г. он устроил успешный побег Савинкова. В партии на него смотрели как на выдающуюся сильную личность.

Первая попытка «центрального боевого отряда» была направлена против графа Игнатьева, одного из столпов ультрареакционной придворной камарильи, вдохновителя и щедрого покровителя черной сотни. Этот свирепый царский опричник пал 9/22 декабря 1906 г. под выстрелами Сергея Николаевича Минского.

Азефа тогда не было в России. Но как член ЦК он внимательно следил за деятельностью «летучих отрядов», и в своем уме решив их участь, собирался сообщить полиции все известные ему данные. В деле гр. Игнатьева не оказалось никаких следов его предательства. Непосредственно за этим убийством отряд приступил к организации нового покушения — против петербургского градоначальника фон дер Лауница. Этот крупный чиновник давно уже был предметом ненависти широких слоев населения. Еще в бытность свою тамбовским губернатором он отличился своим жестоким характером, безграничным произволом и самодурством, проявленными им в вверенном ему крае, и в особенности своим бесчеловечным отношением к политическим. При нем произошла история с Марией Спиридоновой…