Террорист по прозвищу Капитан Свобода - [49]

Полковник Фейджу понимающе кивнул головой и подошел к генералу Омельченко.

Посмотрев ему прямо в глаза, он сказал:

— На Лерате тебя слишком хорошо охраняли твои дружки Яголо и Товало, мерзавец, а потому ни я, ни мои люди не могли к тебе подобраться. Я мечтал убить тебя здесь, на Земле, и теперь моя мечта сбылась. Мне всё было известно о твоих преступлениях на Лерате задолго до этого дня. Несколько тысяч лератцев сумели всё же спастись и мы всё это время их очень хорошо прятали от Яголо. Я лично убил нескольких своих людей только за то, что они тайком хотели покинуть то место, где сейчас живут лератцы. Теперь я смогу сообщить лератцам радостную весть о том, что ты сдох, как трусливый шакал.

Сказав эти слова трясущемуся и тихо воющему на одной ноте генералу, полковник взял гранату в левую руку и отпустил ему несколько таких затрещин, что голова у того дёрнулась из стороны в сторону, после чего опустился на колени. Достав из ножен свой полупрозрачный кинжал, он распорол штанины на его скованных стальными браслетами ногах, после чего поставил экологическую гранату на стальную платформу полутораметрового диаметра сдернул скобу, прытко отскочил назад, встал, подошел к террористу и, снова отдав ему честь, сказал:

— Благодарю тебя, Капитан Свобода, теперь мне нужно будет исполнить дел на одну клятву меньше и если я не погибну, то завершая каждое, буду вспоминать тебя.

Валерий ответил ему:

— Не погибнешь, парень, а теперь ступай к своим друзьям.

Бурая пена тем временем уже покрыла ноги генерала Омельченко до колен и он завизжал диким голосом. Хотя Юдифь и заткнула ему рот кляпом, но он и с ним утробно ревел, пока бурая пена не окутала его с ног до головы, что произошло, однако, не сразу, а примерно через полчаса, но и после этого стоявший торчком бурый ком ещё минут пять дёргался, пока не осел кучей рыхлого, сухого, слабо пахнущего компоста. Как только казнь завершилась, Капитан Свобода подошел к Койсу, снял очки и пристально посмотрел ей в глаза, отчего ту моментально заколотило, словно в припадке.

Траканская растяжка представляла из себя довольно интересное сооружение. На полу лежала стальная крестовина, на которой покоился складной стальной диск полутораметрового диаметра с бортиками высотой сантиметров в двенадцать, чтобы кровь не заливала пол. Из концов крестовины вверх на три метра поднимались три цилиндрические стойки диаметром в пять сантиметров и внутри квадрата, образованного ими, свободно поднимались и опускались три больших, стальных плоских кольца, от которых к стальным браслетам на шее, руках, поясе и ногах шли гофрированные стальные поводки толщиной в три сантиметра, которые могли изгибаться под любым углом, растягиваться и сжиматься в большой силой, делая с жертвой закреплённой в растяжке всё, что угодно и причинять ей при этом невероятные мучения буквально разрывая её на части. Такое приспособление имелось в каждой камере пыток.

Посмотрев а глаза Койсу, Капитан Свобода подошел к столу, взял с него большой кейс, который принёс в зал вместе с кофром, и направился к одному из пленников, здоровенному чернокожему парню, который, сбросив с себя смокинг и туфли, сидел на матраце подобрав под себя ноги, курил сигару и попивал пиво с невозмутимым видом. Парень, посмотрев на террориста, с которым был примерно одного роста если не чуть выше, допил пиво, проломил пальцем крышку банки, воткнув в неё сигару, не спеша встал и, нащупав ногами туфли, воткнул в них ноги. Валерий, достав пульт, подошел к его клетке вплотную и спросил:

— Ты ведь Билл Мерфи, профессиональный боксёр и любовник Койсу Яголо, парень?

Тот усмехнулся и ответил:

— Любовник это слишком громко сказано, мистер Свобода. Скорее уж я племенной жеребец, которого подвели к кобыле вопреки его желанию и боюсь, что мне не пришлось бы жить слишком долго, если бы я отказался. К тому же мне весьма неплохо заплатили, чтобы я ублажал эту злобную суку.

Валерий кивнул головой и снова спросил:

— Ты хочешь выбраться отсюда поскорее?

Боксёр усмехнулся и сказал:

— Разумеется. Какой же дурак этого не хочет, мистер Свобода. Что я должен для этого сделать, задушить Койсу? Если так, то я согласен. Жалею, что не сделал этого раньше. Эта тварь вполне достойна того, чтобы её сожгли живьём на костре.

Животное.

Капитан Свобода выключил сторожевое поле с сказал:

— Пойдём, Билл, я объясню тебе, что от тебя требуется. Тебе будет не сложно это сделать. Тем более, что ты проделывал это с ней уже не раз. — Валерий подвёл Билла Мерфи поближе к Койсу Яголо, притянул к себе один из столов и, положив на него кейс, открыл его и показал боксёру, приглянувшемуся куэне, пачки радужных банкнот — Здесь ровно пятьдесят миллионов туаров, Билли. Все эти деньги я заработал честно, украв их Товало, и они будут твоими. Это моя плата за то, что ты обесчестишь всех тех Яголо, которые откололись от своего игота, чем нанесли ему неслыханное оскорбление, но пока Койсу их куэна, он не смеет тронуть их и пальцем, ведь она является его женой только по той причине, что досталась ему по наследству после гибели его старшего брата. Если ты изнасилуешь Койсу на глазах отщепенцев Яголо и её сородичей Товало, то ты фактически бесчестишь два клана, но Товало это ещё переживут, хотя всех тех, кто это видел и никак этому не воспрепятствовал, теперь ждёт мучительная смерть на костре, а вот для тех Яголо, кто после этого не приползёт на коленях к императору Туару, это будет полный звездец. Любой, даже самый задрипанный звёздный игот, сможет их всех поработить с одной лишь рогаткой в руках, если только у него будет на руках видеозапись их позора, только такого не случится. Крейсера императора Туара будут на их планетах гораздо раньше. Тебе это тоже грозит неприятностями и если тебя поймают Товало, смерть твоя будет очень долгой и мучительной, причём убивать тебя будут не один десяток раз, но как раз тебе это не грозит, поскольку я немедленно отправлю тебя прямиком во дворец императора Туара, где тебя встретят, как национального героя Траканской звёздной империи, а после этого Товало в твою сторону даже посмотреть не посмеют. Что ты мне на это скажешь? Ты согласен совершить совершенно отвратительный поступок с точки зрения земной морали и этики, который на Тракане все будут рассматривать не просто, как единственно возможный способ смыть позор с клана Яголо, но и как самый настоящий подвиг?