Террор и демократия в эпоху Сталина. Социальная динамика репрессий - [42]

Год спустя Я. Н. Дробнис, И. И. Носков, Ф. И. Шубин и М. А. Куров привлекли в свою группу инженеров и начальников шахты «Центральная», в которую входили И. Т. Лященко, Н. С. Леоненко, В. М. Андреев, И. Е. Коваленко, а также несколько иностранцев.[30] Главный инженер Кемеровского рудника И. А. Пешехонов, озлобленный приговором Шахтинского судебного процесса, активно занимался вредительством на рудниках. М. С. Строилов якобы контактировал с Пешехоновым в 1933 году и подстрекал его к разрушению вентиляции в шахтах, которые можно было наполнить газом. Он познакомил Пешехонова с Штиклингом, немецким инженером, якобы агентом гестапо, и эти двое создали «контрреволюционную фашистскую группу». В октябре 1935 года Шестов, директор соседнего цинкового рудника, настоял на том, чтобы Дробнис объединил своих троцкистов с пешехоновской фашистской группой. Вскоре после этого обе группы объединились.^{247} Заместитель Прокурора Союза СССР говорил, что «организатор диверсионной работы Пешехонов и троцкист-контрреволюционер Носков нашли общий язык и основу для совместной деятельности с фашистом Штиклингом».^{248} Они намеренно допустили наполнение рудников газом, надеясь, что взрыв разрушит производство и «озлобит рабочих».^{249}

Судебное разбирательство представляло собой систему взаимосвязанных свидетельских показаний, в которых обвиняемые обличали сами себя и друг друга. Не было других доказательств, кроме их собственных признаний. Например, Носков свидетельствовал: «Дробнис предложил мне организовать на шахте акты физического уничтожения рабочих путем отравления и взрывов». М. А. Куров в свою очередь показал: «Носков сказал нам, что взрывы газа на шахтах, даже если при этом кое-кто из рабочих пострадает, были бы очень эффективными в смысле результатов нашей работы».^{250} Будто бы Шубин с наслаждением и злорадством сообщил о плане: «Наши братишки будут дохнуть, как крысы». Насмехаясь над знаменитой фразой Сталина, что жизнь становится лучше и счастливее, он сказал: «Мы покажем рабочим счастливую жизнь». Эти комментарии, подчеркиваемые и повторяемые в многочисленных газетных статьях, стали прописными фразами судебного процесса.^{251} Как говорилось в одной из статей: «Они не прекратят убийства рабочих. Напротив, чем больше жертв, тем лучше для троцкистских кровососов, так как они выполняют команды своих хозяев — фашистов».^{252}

Информирование рабочих о процессе

Рабочие — всего лишь наблюдатели судебного процесса «объединенного троцкистско-зиновьевского центра» в августе 1936 года, — приняли на себя ответственную роль жертв и свидетелей в кемеровском процессе. Бригадир-стахановец шахты «Центральная» свидетельствовал, что обвиняемые руководители саботировали стахановское движение с целью возбудить недовольство среди лучших рабочих. Другой шахтер в своих показаниях подтвердил, что рабочие неоднократно сообщали о скоплении газа и требовали установить вентиляторы. Однако Лященко, руководитель, ответственный за состояние вентиляции, говорил им: «Мы установим вентиляторы, когда Советская власть станет богаче». Государственный обвинитель спросил Лященко: «Было ли Ваше заявление сделано с целью усиления недовольства рабочих? Этим ли способом выражалась Ваша контрреволюционная деятельность?». На что Лященко ответил: «Да». Когда рабочие отказались войти в загазованные забои, Лященко обвинил их в срыве производства и посоветовал им разгонять газ, размахивая «тужурками». Инспектор по охране труда заявил, что в забоях накапливался газ, и что он приказал Лященко установить вентиляторы. Начальник участка шахты «Центральная» Леоненко признался, что умышленно оставлял в шахтах стоячую воду, чтобы шахтерам было труднее работать. Носков, директор шахты, показал, что планировал создание большого количества «газовых мешков и тупиков».^{253} Прокурор понуждал обвиняемых признаться в том, что они намеренно планировали убийства рабочих. Он спросил Шубина: «Признаете ли вы, что ваши действия, по существу, — действия убийц рабочих?» Шубин ответил: «Как ни тяжело, должен признаться, что это так». Прокурор обратился к Коваленко, главному инженеру шахты: «Правильным, следовательно, будет вывод, что Вы как член этой организации сознательно направляли рабочих на гибель, были убийцей рабочих?». Он также спросил Леоненко, действительно ли тот «сознательно отравил десятки рабочих». От каждого обвиняемого по очереди требовали признать, что смерть от несчастного случая была не результатом халатности, а «сознательным и обдуманным» действием».^{254}

На этом суде, как и предшествующем ему августовском процессе, смешались воедино реальность и вымысел. Действительно, шахты часто заполнялись газом, забои были плохо спроектированы, отсутствовала вентиляция. Прокурор заявил, что кемеровские руководители умышленно отказывались расходовать государственные средства на обеспечение безопасности в шахтах. Более трех четвертей средств было заморожено или не использовались. Неизрасходованные страховые фонды вряд ли являлись отличительной особенностью лишь Кемеровских шахт. Многие начальники не расходовали денежные средства, предназначенные для безопасности, обеспечения жильем или предоставления культурных услуг, поскольку нехватка строительных материалов делала их бесполезными. Однако прокурор утверждал, что неизрасходованные денежные суммы являются доказательством умышленного вредительства. Он допросил Андреева, главного инженера, какие были предприняты меры для устранения «безобразий» на шахте. Андреев ответил: «Никаких».