Территория души. Книга 2 - [18]

Анне не сразу далась наука выживания в новых для нее условиях. Поначалу она никак не могла понять сказанных накануне первого рабочего дня напутственных слов Балайзера: «Одно сказанное вслух слово может стоить ста, оставленных в уме».

Верная себе, она бросалась изучать и выполнять любое дело, которое ей поручалось, погружаясь в него с головой. Поступив на работу в подразделение, курировавшее общие вопросы, со временем перешла и закрепилась в департаменте, занимавшемся анализом и прогнозированием. Естественно, в сферу ее внимания включили Восточную Европу. За год с небольшим она совершила невозможное и превратилась из новичка в профессионала, к которому частенько обращались с вопросами более опытные сотрудники.

И вот это уже было полной неожиданностью для Балайзера. Посмеиваясь поначалу в душе над ее активностью, он постепенно пересмотрел свои взгляды и стал гордиться ее успехами: девочка росла на глазах.

Лишь после полугода работы Анна поняла смысл напутственной фразы Роберта, научив мозг, как компьютер, просеивать все, что хоть как-то может навредить в будущем, и осознав, что прячется за вежливыми улыбками, воспринимаемыми поначалу как знак дружелюбия, поддержки и готовности прийти на помощь в любую минуту. Каждый сам за себя. Каждое подразделение само за себя. Каждая корпорация сама за себя.

Понять и принять это было сложно. Ко всему прочему, обстоятельство, что она родственница Балайзера и живет у него дома, Для многих означало лишь одно: вот он — первый конкурент, с которым нужно бороться, но очень осторожно.

Несмотря на все ее усилия, в сопровождавшую Роберта группу аналитиков Анну не включили по одной весьма простой причине: слишком мало опыта. Отчасти Балайзер был согласен с таким решением, отчасти, видя ее переживания, ему очень хотелось ей помочь. «В следующий раз я обязательно возьму ее с собой, она этого заслуживает», — решил он, не предполагая, что «следующий раз» случится намного раньше.

Прибыв в Париж, Анна быстро включилась в работу. Кроме вполне понятных деловых амбиций, ей безумно хотелось увидеть знакомые лица, а в списке приглашенных, как она знала, были три знакомые фамилии: Дербенев, Крылов и Хорин. Но, пробежав глазами список зарегистрированных участников конференции, Анна растерялась.

«Его здесь нет…» — поняла она, и все ее достижения разом померкли.

Господи, как же ей хотелось показать ему, чего она сумела достичь! Почему он не приехал? И Хорина тоже нет. Что-то случилось? Из знакомых в списке значилась лишь фамилия Дербенева.

— Что-то не так? — заметив пробежавшую по лицу Анны тень, тихо поинтересовался сидевший рядом Балайзер.

— Нет, все в порядке, — ответила та и, собравшись, четко перечислила: — Сейчас вас пригласят в президиум. После того как зачитают приветствие мэра Парижа, ваш доклад значится первым. В папке все лежит по порядку: диаграммы и слайды у операторов, никаких изменений.

Роберт кивнул головой, принял из ее рук папку и осведомился о расписании второй половины дня. Придя в себя, Анна была серьезна, кратка и последовательна, чем он остался доволен…

…Второй раз она проснулась около двенадцати. С кухни послышался разговор: Катя завтракала и воодушевленно делилась с Ириной воспоминаниями.

— …У меня и в Америке есть друзья, но с Олегом мне было интересней в сто раз! Мы всегда и везде были вдвоем, и в садике, и в гимназии. А знаете как часто нас принимали за брата и сестру? Сегодня мы поедем к нему в гости. У него знаете какая бабушка добрая?! Она на нас никогда не ругалась, только воспитывала немножко.

— Доброе утро! — набросив шелковый халат, Анна вошла в кухню и поцеловала дочь в щеку.

— Доброе, доброе, — ответила Ирина, улыбнувшись. — Вам, конечно, сначала кофе?

— Да, кофе покрепче, и больше ничего, — Анна зевнула. — А где Дима?

— Уехал, как только я пришла, — сообщила Ирина и, заметив, что Анна потянулась к сумке за телефоном, воскликнула: — Зачем деньги зря тратить? Вот! — протянула она трубку домашнего радиотелефона и пояснила: — Так дешевле!

— Спасибо!

Взяв трубку и пытаясь сбросить остатки сна, Анна долго смотрела на кнопки.

— Мама! Мы прямо сейчас к Олегу поедем? — вопросительно посмотрела на мать Катя.

Распущенные ниже плеч светлые волосы, большие голубые глаза… «Неужели и я была когда-то такой чистой, наивной, открытой всему миру и беспрекословно верящей однажды данному слову?» — с умилением посмотрела на нее Анна.

Особенную любовь к Кате питал Роберт, что неоднократно замечали окружающие, и в частности жена Джона — Лейла. Она была единственным членом семьи, с кем Анна так и не смогла найти общего языка. Лейла никак не могла смириться с тем, что молодая особа с ребенком живет у Балайзеров на правах члена семьи, и первым делом в редкие минуты общения наедине интересовалась, надолго ли еще Кругловы намерены здесь задержаться. Как поняла позже Анна, особой симпатии к Лейле не питали и Роберт с Джессикой, но вели себя с ней тактично, никак не реагируя на любое проявленное ею недовольство. А так как Джон с семьей жил далеко и был постоянно занят, вместе семейство собиралось нечасто.

Анна долго не могла понять, почему выбор сына Балайзера, добродушного здоровяка, напоминавшего ей медведя Балу из мультфильма про Маугли, пал на такую неуравновешенную, ревнивую и завистливую особу. Но, поинтересовавшись однажды об этом у Джессики, получила вразумительный ответ: это был не его выбор, а ее, Лейлы. Как оказалось, будучи студенткой она сразу положила глаз на молодого преподавателя-отшельника, просиживавшего в университетской лаборатории дни и ночи напролет. Никто не знает, как ей удалось оторвать его от книг и опытов, но через три месяца Лейла забеременела, а еще спустя месяц Джон женился. Через год после появления первенца в семье родился второй мальчик, а за ним, с интервалом в шесть лет, еще один.