Терракотовые сестры - [74]

Казакова зажмурилась и выставила вперед оружие. То словно ждало момента. Сила заструилась по рукам горячим потоком, тяжесть ушла, и, не разжимая глаз, девушка начала махать клинком направо и налево. Длинные, широкие удары, похоже, достигали своей цели. Маша была все еще жива, хотя по клекоту, разносившемуся отовсюду, понимала, что чудовище взяло ее в кольцо.

Открыв глаза, Казакова поняла, что все еще хуже: она оказалась словно внутри бури, сплетенной из шевелящихся змеиных шей. Стены «смерча» непрерывно шевелились, то и дело из них выскакивала клыкастая пасть то тут, то там.

«Меня съели? Нет. Ну, такое бы я заметила!» – взбодрила себя Маша и сама не поняла, как меч в ее руках ловко рубанул кинувшуюся было к девушке голову. Косой удар пробил чудищу артерию на шее. Черная кровь хлынула тугой струей, зверюга дернулась всем телом. Другие пасти схлопнулись на мгновение, монстр сжался от неожиданности, даже места в круге стало больше.

Кровь продолжала хлестать из раны, превращая землю в хлюпающую жижу. Подол платья намок и отяжелел, но нефритовый клинок сам вел его владелицу.

«Прорубайся!» – четко прозвучало в ее голове, и клинок потянул девушку к шевелящейся стене.

Головы-пасти еще не оправились от шока – добыча оказалась непростой. Казакова, путаясь в платье, неуклюже переставляла ноги, следуя за ведущим клинком. А тот взлетал вверх в девичьих руках и с силой падал вниз, на змеиные шеи. Раз, другой, третий! Маша почуяла боль в плече, заломило спину, но меч все взлетал и взлетал.

Рукоять его стала скользкой от вражьей крови, и Казакова разжала на мгновение пальцы. Клинок тут же бессильно упал на землю. Нет хозяина – нет силы.

Монстр тут же почуял передышку. Злобный визг, похожий на скрежет металла, взорвал небо, и на воительницу сверху кинулась огненная голова. Оглушил почти. Казакова аж присела. Череп лязгнул зубами у самого уха, опалив мертвым огнем, холодным, как лед. Чуть поднялся и снова ударил. И тут же еще одна клыкастая морда вырвалась из стены вперед. Только это спасло Казакову: череп впился в неловко подвернувшуюся челюсть. Мерзкий звук сломанной кости – и голова повисла безвольно, оттеснив Машу от оброненного меча.

«Конец!» – только и подумала она. А оскаленная челюсть с щербатыми зубами снова издала визг и приготовилась к удару.

Превозмогая омерзение, Казакова нырнула под проломленную голову монстра, шаря в мерзко воняющей крови в поисках меча. Светящийся костяк следующим ударом оторвал пробитую голову, оставив девушку без укрытия. Взлетел для последнего разгона, разинул зубастую пасть.

Маша, ломая ногти, искала рукоять оружия, но крови было много, и она такая же теплая, как оброненный клинок!

Свист, скрежет, похожий уже на хохот, решающий бросок – и…

Стены из шей разом опали, став просто горой мяса и шкур. Но Казакова это поняла не сразу. Она наконец-то нашла меч и выдернула его, и увидела, как беловатый дымок поднимается от мертвой уже туши. Из ста сдохших голов выходили сто их душ. Без движения, без силы, тупо наваленные многотонные кишки поехали от толчка, и вот уже наваливаются, грозя похоронить заживо под собой. И это показалось еще страшнее: сгинуть вот так в конце истории под вонючим кишкопадом! Меч, почуяв живую руку, снова дал Марии силы. Или это было огромное желание жить, но так еще никогда Казакова не старалась! Уже не меч, а сама она рубила тушу чудовища, расчищая проход. Было тяжко, сил уходило немерено, куски она отбрасывала руками, уже не чувствуя отвращения.

И когда она, вся грязная, выбралась все-таки из кучи змеиного мяса, прямо в лицо ей уперлась морда другого огнедышащего коня. Всадник на нем, полуистлевший, светящийся адским пламенем, смотрел на девушку и улыбался остатками губ. Яркое тавро из восьми стрел сияло сквозь его грудную клетку. Он что-то сжимал в руке.

Все произошло мгновенно: меч дернулся с огромной силой. Казакова даже подпрыгнула, выпростав руку вперед за рванувшим оружием. Резким броском острый, как лезвие бритвы, нефритовый меч справедливости вошел в грудь седока. Девушка выпустила рукоять, и клинок продолжил полет сам, пронзив клеймо в самую середину.

Никогда еще Мария Казакова не слышала такого душераздирающего крика. Он шел, казалось, сквозь реальность. И голос был похож на женский.

Уже мертвый, всадник выпустил свою ношу. К ногам коня упал сломанный костяной рожок на черной цепочке. Из него поднимался беловатый дым.

Белыми костями вокруг опали конь и всадник, синий адский огонь и их тут же превратил в пепел. Но за секунду до этого в яркой вспышке пламени Маша увидела лицо убитого: Кайно. Он плакал. А сквозь него проступала иная фигура – немолодая женщина с большими печальными глазами. Ее губы что-то прошептали. Что-то похожее на «Гузаль шали».

– Нет, нет, это не я! – завопила Маша. – Это меч, сам! Не я!

Маленькая рука Мэй легла ей на плечо. Сестра стояла, держа за хвост скулящее черное существо, похожее на кучу тряпья. Это поскуливание стало последней каплей: резко ушли у Маши все силы, задрожали и подкосились ноги, и сама она заплакала, как потерявшийся малыш.

– Тише, тише, девочка, – попыталась утешить ее Мэй, – ты не знаешь, что сделала – и хорошо! Даже лучше, что не знаешь. Прими себя как носителя возмездия, положись на силу нефритового меча справедливости.