Terra Incognita: Затонувший мир. Выжженный мир. Хрустальный мир - [156]

Луиза кивнула.

– Хорошо, – сказала она, вряд ли убежденная до конца. – Возможно, все к тому и шло. Ну а твой друг – ее муж?

Прежде чем Сандерс успел ответить, Луиза остановилась и схватила его за руку, встревоженно указывая в сторону деревьев. Здесь, в стороне от дороги и проходной, прокаженных отогнали всего на несколько ярдов, и их лишенные выражения лица отчетливо виднелись под деревьями.

– Эдвард, вон там, что это за люди?

– Человеческие существа, – ровным голосом ответил Сандерс. И с еле заметным сарказмом добавил: – Не пугайся.

– Я и не пугаюсь. Но что они делают? О Боже, там их сотни! И пока мы с тобой разговаривали, они все время были здесь.

– Вряд ли им пришло в голову нас слушать. – Сандерс подтолкнул Луизу к пролому в ограде. – Бедолаги, они просто-напросто сидят там как заколдованные.

– Кем же это? Мною?

На это Сандерс громко рассмеялся. Вновь взяв Луизу за руку, он крепко сжал ее.

– Дорогая, что с тобой сделали эти французы? Это я околдован тобою, а этих людей, боюсь, влечет только лес.

Они пересекли тесный двор и вошли в коттедж Сандерса. Позвонив в колокольчик, он вызвал слугу Клэров и заказал ему кофе для Луизы и виски с содовой для себя. Получив заказанное, они расположились в гостиной. Сандерс включил вентилятор на потолке и снял пиджак.

– Ну что, маскировку долой? – спросила Луиза.

– Ты права. – Придвинув скамеечку для ног, Сандерс уселся на нее у самого диванчика. – Я рад, что ты здесь, Луиза. Теперь это место не так похоже на могилу.

Подавшись вперед, он забрал у нее из рук чашечку и блюдце. Потом поднялся, чтобы сесть с ней рядом, но передумал и, подойдя к окну, выходящему на бунгало Клэров, опустил пластиковое жалюзи.

– Для человека, столь не уверенного в себе, ты, Эдвард, иногда бываешь потрясающе расчетливым. – Луиза с улыбкой наблюдала, как он усаживается рядом с ней. Оттолкнув для вида его руку, она спросила: – Ты что, все еще испытываешь себя, мой дорогой? Женщина всегда предпочитает знать, какая ей отводится роль, в особенности – в такие моменты. – Сандерс на это промолчал, и она указала на жалюзи: – Мне показалось, ты сказал, что она спит. Или нетопыри-вампиры вылетают здесь и днем?

Когда она рассмеялась, Сандерс крепко взял ее рукой за подбородок:

– День или ночь – какая теперь разница?

* * *

На ланч они остались в коттедже Сандерса, а потом он рассказал о том, что пережил в лесу:

– Я помню, Луиза, когда я только-только появился в Порт-Матарре, ты сказала мне, что это – день весеннего равноденствия. Раньше мне, конечно же, не приходило в голову, но теперь я отчетливо осознал, до какой степени все вне леса разделялось на светлое и темное, – это было отлично видно в Порт-Матарре с его странным освещением в галереях и джунглях вокруг города – даже в его людях, сплошь и рядом оказывавшихся темными и светлыми двойниками друг друга. Если оглянуться назад, все они словно разобьются на пары – Вентресс в своем белом костюме и шахтовладелец Торенсен с его чернокожей бандой. Теперь они сражаются где-то в лесу над телом умирающей женщины. Далее, Сюзанна и ты сама – ты с ней не встречалась, но она твоя полная противоположность, неуловимая и сумеречная. При твоем же появлении сегодня утром мне показалось, что ты сошла прямо с солнца. Опять же, есть еще и Бальтус, священник с лицом как посмертная маска, хотя одному только Богу известно, кто его двойник.

– Быть может, ты, Эдвард.

– Может, ты и права; мне кажется, он пытается освободиться от своей веры – точно так же, как я пытаюсь ускользнуть от Форт-Изабель и лепрозория, – на это мне указал бедняга Радек.

– Но откуда, Эдвард, это деление на черное и белое? Люди становятся теми или другими в зависимости от твоего взгляда на них.

– Ты думаешь? Я подозреваю, что все это гораздо сложнее. Вполне возможно, что существует некое коренное отличие между светом и тьмой, унаследованное нами от всех предшествующих форм жизни. В конце концов, отклик на свет – это отклик на возможность жизни как таковой. Насколько нам известно, это существеннейшее разграничение – чего доброго, вообще единственное – утверждалось в человеке буквально каждый день на протяжении сотен миллионов лет. Грубо говоря, само течение времени поддерживает в нас это убеждение, а теперь, когда время отступает, мы начинаем отчетливее видеть контрасты буквально во всем. Дело не в том, чтобы соотносить те или иные морально-этические представления со светом или тьмой, – я не принимаю ни сторону Вентресса, ни сторону Торенсена. Если смотреть на них по отдельности, они кажутся нелепыми, но, возможно, лес сделает их самодостаточными. Там, в этой радужной обители, трудно отличить одно от другого.

– А Сюзанна – твоя темная леди, – что она для тебя значит?

– Я не вполне уверен – очевидно, она в каком-то смысле представляет лепрозорий и все, что за ним стоит, – темную сторону равноденствия. Поверь, я наконец понял, что руководствовался, работая в лепрозории, отнюдь не только гуманистическими соображениями; но одного осознания этого факта мало, чтобы мне помочь. Конечно, у души имеется темная сторона, и, полагаю, все, что можно сделать, – это отыскать другую ее грань и попытаться примирить их между собой – это и происходит в лесу.