Тернистым путем - [47]

X

Нубийский сторож гавани со своими помощниками быстро переправил двух женщин через озеро. Мелисса и ключница из прибрежной улицы вошли в переулок, который должен был привести их в другой, где стоял дом христиан.

Но, еще идя по этому переулку, девушка почувствовала сомнение в том, что она попала на надлежащую дорогу. Когда же следовавшая затем улица привела их к маленькому храму, которого Мелисса еще никогда не видала прежде, то она совсем растерялась, потому что улицы перепутывались здесь одна с другой в виде лабиринта, и девушка должна была признаться своей спутнице, что они сбились с дороги.

Сегодня утром она вполне положилась на топографические сведения Андреаса и в оживленном разговоре с ним не обратила внимания ни на что другое. Что было делать?

Она остановилась в раздумье, причем припомнила место, где она смотрела на въезд императора, и подумала, что может узнать это место и оттуда найти отыскиваемый переулок.

Улица Гермеса была недалеко, потому что уже слышался шум, производимый ночными гуляками, которые сегодня в более значительном числе, чем обыкновенно, расхаживали туда и сюда на этом бойком, оживленном перекрестке. Теперь нужно было дойти до храма Афродиты – предприятие рискованное, потому что толпа шатавшихся там людей могла побеспокоить двух одиноких женщин.

Но спутница Мелиссы была сильная и решительная женщина за пятьдесят лет, с нею девушка не боялась никакой опасности и думала, что будет защищена в достаточной степени, если с помощью головного платка скроет свое лицо от глаз праздношатающихся.

Когда Мелисса с бьющимся сердцем, но вместе с твердою решимостью найти искомый дом во что бы то ни стало, подходила к улице Гермеса, она услыхала в одном из боковых переулков голоса, но едва обратила на них внимание: как могла она догадаться, что разговор довольно близко касается ее самой?

Он происходил у ворот одного большого дома между какою-то женщиной и мужчиной в белом одеянии христианского священника; а в тени выступа противоположного дома стоял юноша, кудрявую голову которого прикрывал капюшон длинной каракаллы. Плотно прижавшись к стене, он с затаенным дыханием прислушивался к разговору.

Этим слушателем был живописец Александр.

Он стоял здесь уже давно и ждал возвращения прекрасной христианки Агафьи, за которой он следовал на озере и которая в сопровождении христианской диаконицы исчезла в большом доме.

Вскоре после того как дверь затворилась за нею, туда же прошли несколько мужчин, которых он не мог хорошо рассмотреть в темноте узкого переулка, так как месяц стоял еще низко.

Это была, конечно, безумная фантазия, но одного из этих мужчин он принял сначала за своего отца, потому что его густой громкий голос совершенно походил на голос Герона; но еще замечательнее было то, что ответ, который дал ему другой мужчина, казалось, шел из уст его брата Филиппа. Но в такой поздний час оба могли очутиться скорее на Этне, чем в этом квартале города.

Нетерпеливому художнику ожидание казалось слишком долгим, и, усевшись на ослиных яслях, стоявших у ближайшего дома, он заснул. После прошлой ночи, проведенной без сна, он Должен был чувствовать усталость, и, когда Александр снова открыл глаза и посмотрел на улицу, освещенную теперь лунным светом, он не мог определить, сколько времени спал.

Может быть, ожидаемая девушка уже вышла из дома, а между тем он должен был увидеть ее снова во что бы то ни стало, потому что она была до того похожа на умершую Коринну, портрет которой он написал, что он не мог отделаться от мысли, что, может быть – ведь, по словам мага Серапиона, это было возможно, – он встретил душу усопшей девушки.

Он с трудом уговорил Главкиаса, с которым переправился через озеро, предоставить ему одному преследование этой девушки редкой красоты, и, вероятно, его просьбы остались бы напрасными, если бы ваятеля не подстрекнуло желание показать свое произведение, которое его раб нес за ним, своим приятелям в «Слоне». Это были карикатуры на императора, которого он видел у Канопских ворот. Ему удалось быстро вылепить их в доме Полибия.

Проснувшись, Александр поместился в тени выступа, находившегося против дома, в который вошел точный портрет Коринны, и на этот раз ему не пришлось долго дожидаться развлечения, потому что из высокого белого здания вышел какой-то человек и начал оглядывать улицу. Лунный свет позволил художнику рассмотреть его и все, что произошло потом.

Высокий стройный юноша у двери, носивший одежду христианского священника, показался Александру слишком молодым для этой должности. Скоро ему пришлось убедиться также, что этот человек не то, чем он кажется, и что он замышляет какой-то обман, потому что, когда подошла к нему та, которой он, по-видимому, дожидался, и стала упрекать его за неосторожность, он весело возразил, что ему сделалось слишком жарко в своем заимствованном костюме. Затем он достал фальшивую бороду и показал ее женщине, по-видимому, христианской диаконице, говоря: «Этого будет достаточно!»

В быстрой речи, из которой многие слова ускользнули от Александра, он рассказал затем, что сегодня Серапион отважился на многое, и комедия имела дурной конец, потому что христианкой, которую он так хитро заманил на другую сторону озера, вдруг овладело беспокойство и она пожелала узнать, где она находится.